Когдажепрепятствиярухнули,когдамоя
мать, - хотя спектакль приходился в день заседания комиссии, послекоторого
отец собирался привезти к обеду маркиза де Норпуа, - сказала: "Ну хорошо, мы
не станем тебя огорчать; если тебе кажется, что ты получишьтакоеогромное
удовольствие, то пойди"; когда выход в театр, до сеговременизапрещенный,
зависел уже только от меня, -тутвпервые,избавившисьотнеобходимости
добиваться осуществления своей мечты, я задал себе вопрос: а стоит лиидти,
нет ли у менясамого,помимозапрета,налагавшегосяродителями,причин
отказаться от театра? Во-первых, если вначале жестокость родителей возмущала
меня, то едва я получил их согласие, они стали мне так дороги, чтомысльо
том, как бы не встревожить их, возбуждала во мне самом такую тревогу, сквозь
которую мне рисовалась целью жизни уже не истина, но любовь,асамажизнь
казалась хорошей или плохой в зависимости от того, счастливыилинесчастны
мои родители. "Если это вас огорчит, то я лучше уж непойду",-сказаля
матери, а та, наоборот, старалась вытравить во мнетайнуюмысль,чтоона
будет беспокоиться, так как, поеесловам,этамысльиспортилабымне
удовольствие от "Федры", ради которого они с отцом пошли на уступки. Нотут
я почувствовал всю тяжесть моей обязанностиполучитьудовольствие.Притом
если я заболею, топоправлюсьликокончаниюканикул,чтобыпойтина
Елисейские поля, как только туда опятьстанетходитьЖильберта?Стремясь
прийтикокончательномурешению,явыдвигалпротивэтихдоводов
представление о невидимом за завесой совершенстве Берма. На одну чашувесов
яположил:"чувствовать,чтомамабеспокоится,рисковатьЕлисейскими
полями", а на другую - "янсенистскую бледность, солнечный миф"; новконце
концов эти выражения тускнели в моем сознании, ничего уже мненеговорили,
теряли вес; мои колебания час от часу становились мучительнее, так чтоесли
я теперь и выбирал театр, то лишьдлятого,чтобыпрекратитьих,чтобы
избавиться от них навсегда. Надеясь положить конец моиммучениям,анев
чаянии интеллектуального обогащения и не под обаянием совершенства, позволил
бы я теперь подвести себя уженекМудройБогине,нокнеумолимомуи
безымянному,безличномуБожеству,которымееухитрилисьподменитьза
завесой.Внезапновсеизменилось:моежеланиепосмотретьБермабыло
подхлестнуто, и я уже с радостным нетерпением ждал дневного спектакля; меня,
как столпника, потянуло на место моего ежедневного стояния, с. недавнихпор
такого мучительного, и я увидел на столбе еще сырую, толькочтовывешенную
подробную афишу "Федры" (откровенно говоря, не вызвавшую у меня ни малейшего
интереса новым составом исполнителей других ролей). Афиша придавала одной из
целей, между которыми колебалась моя нерешительность, нечто более конкретное
и - поскольку на афише стояло не то число, когда я ее читал, а то, накакое
был назначен спектакль, и указывалось его начало, -почтинеизбежное;она
говорила о том, что я уже на пути кдостижениюцели,ияподпрыгнулот
радости при мысли, что в этот день и точно в этот час я, сидя на моем месте,
замрувожиданиивыходанасценуБерма;боясь, что родители не успеют
достатьхорошиеместадлябабушкиидляменя,япомчалсядомой,
подгоняемыйволшебными словами, заменившимивмоем сознании "янсенистскую
бледность"и"солнечныймиф":"Дамы в шляпах впартернедопускаются,
последвухчасоввходв зрительный зал воспрещен".
Увы! Этот первый спектакльпринесмнеглубокоеразочарование.Отец
предложил нам, бабушке и мне, по дороге вкомиссиюзавезтинасвтеатр.
Перед уходом он сказал матери: "Постарайся насчет обеда; ты не забыла, что я
приеду с Норпуа?" Моя матьобэтомпомнила.ИещенаканунеФрансуаза,
счастливая тем, что ей предстоит заняться кулинарным искусством, - аунее
был несомненный талант кулинарки, - да еще вдохновляемая известием,чтомы
ждем гостя, зная, что она должна будетпорецепту,известномуейодной,
приготовить заливное из говядины, переживалатворческийподъем;Франсуаза
придавала огромное значение качеству материала, из которого онатворила,и
потому, подобно Микеланджело, восемь месяцев проведшему в Каррарскихгорах,
чтобы выбрать лучшие глыбы мрамора для памятника ЮлиюII,самаходилана
рынокзапервейшегосортаромштексом,голяшкамиителячьиминожками.
Франсуаза так стремительно совершала эти походы, что мама, заметив, какоеу
нее красное лицо начинала бояться, какбыстараянашаслужанка,подобно
создателю гробницы Медичи вПьетросантскихкаменоломнях,незаболелаот
переутомления. И уженаканунеФрансуазапослалабулочникуто,чтоона
называла "нев-йоркским" окороком, чтобы он этот розовый мрамор облек хлебным
мякишем. Считая, что язык человеческий не так богат, как принятодумать,и
не доверяя собственнымушам,она,вероятновпервыеуслыхавойоркской
ветчине и решив, что Йорк и Нью-Йорк - это что-то уж слишком много, подумала
что ослышалась и что было произнесено уже знакомое ей название. Вот почему с
тех пор в ее ушах или в глазах, если оначиталаобъявление,передсловом
"Йорк" неизменно стояло слово "Нью", которое она произносила: "Нев".Иона
вполне серьезно говорила судомойке:
"СходизаветчинойкОлида.Барынянаказываланепременновзять
нев-йоркской".
В тот день Франсуаза былапроникнутапламеннойуверенностьювеликих
творцов,тогдакакмноювладеломучительноебеспокойствоискателя.
Разумеется, пока я не увидел Берма, я испытывал наслаждение. Я испытывал это
наслаждение в скверике перед театром, под облетевшими каштанами, которые два
часа спустя, кактолькозажгутсяфонарииосветяткаждуюихветочку,
заблестятметаллическимблеском;яиспытывалэтонаслаждениеперед
контролерами, чья служба в театре, чье продвижение, чья судьбазависелиот
великой артистки, ибо управляла театром она одна,анепризрачные,чисто
номинальные директоры, сменявшие друг друга так, что никто этого не замечал,
- перед контролерами, которые, не глядя на нас, взяли нашибилетыимысли
которых были заняты совсем другим: в точности ли переданывсераспоряжения
г-жи Берма новому составу, точно ли известно, что клакеры ни вкоемслучае
не должны аплодировать ей, что окна должны быть открыты, пока она невыйдет
на сцену, а как только выйдет - чтобы все двери были заперты, что поблизости
от нее должен быть спрятан кувшин сгорячейводойдлятого,чтобывода
поглощала пыль на сцене; да ведь и тосказать:можнождатьсминутына
минуту,чтоееэкипаж,запряженныйпаройгривачей,остановитсяперед
театром, из экипажа выйдет в мехах г-жа Берма и, недовольным кивкомответив
на приветствия, пошлет свою служанку узнать,оставленалидляеедрузей
литерная ложа, какая температура в зрительном зале, кто сегоднявложахи
как справляется со своими обязанностями женская прислуга, - театр ипублика
служили ей второй, находящейся ближе к поверхностиоболочкой,которуюона
сейчас на себя набросит, более или менее удовлетворительным проводникомдля
ее таланта.