Когда я вошел в двери приемной, меня встретил человек,который,может
быть, был дворецким, но больше походил на младшего секретаря, и я услышал от
него, что герцог де Ш*** занят. - Мне совершенно неизвестны, - сказаля,-
формальности для получения аудиенции, таккакяздесьчеловекчужойи,
вдобавок, что еще хуже при нынешнем положении вещей, я -англичанин.-Он
возразил, что обстоятельство это не увеличивает затруднений. - Я сделалему
легкий поклон исказал,чтоуменяважноеделокгосподинугерцогу.
Секретарь посмотрел в сторону лестницы, словно изъявляя готовность позволить
мне подняться к кому-то смоимделом.-Ноянехочувводитьвасв
заблуждение, - сказал я, - то, что ясобираюсьсообщить,непредставляет
никакой важности для господина герцога де Ш***,ночрезвычайноважнодля
меня. - C'est une autre affaire {Это другое дело (франц.).}, - отвечал он. -
Для человека учтивого - нисколько, - сказал я.-Носкажите,пожалуйста,
милостивый государь, - продолжал я, - когда жеиностранецможетнадеяться
получить _доступ?_ - Не раньше, чем черездвачаса,-сказалсекретарь,
взглянув на часы. Количество экипажей во дворе как будтооправдывалослова
секретаря, что мне нечего рассчитыватьбытьпринятымскорее,-таккак
расхаживать взад и вперед по приемной, где я ни с кем немогперемолвиться
словом, было в то время так же невесело, как находиться в самой Бастилии, то
я немедленно вернулся к моей карете и велел кучеру везти меня в CordonBleu
{"Синяя лента";здесьможетбытьвзначениитакже"искуснаякухарка"
(франц.).}, ближайшую версальскую гостиницу.
Мне кажется, в этом есть что-то роковое: я редко дохожу до тогоместа,
куда я направляюсь.
^TLE PATISSIER {Пирожник (франц.).}^U
^TВЕРСАЛЬ^U
Не проехал я и половины улицы, как изменил свое намерение: уж если яв
Версале, - подумал я, - то прекрасно могуосмотретьгород;вотпочемуя
дернул за шнурок и приказал кучерупрокатитьменяпоглавнымулицам.-
Город, я думаю, не велик, - сказал я. - Кучеризвинилсязато,чтоменя
поправляет, и сказал, что, напротив,Версальгородпышныйичтомногие
первые герцоги, маркизы и графы имеют здесь свои дома. -Явдругвспомнил
графа де Б***,окоторомтаклестноговорилнаканунекнигопродавецс
набережной Конти. - А почему бы мне не зайти, подумал я, кграфудеБ***,
который такого высокого мнения об английских книгах и об англичанах, - ине
рассказать ему приключившейся со мной истории? Так я во второй раз переменил
намерение. - По правде говоря - в третий, - ведь я собирался в этотденьк
мадам де Р*** на улицу Святого Петра и почтительнейше передалейчерезее
fille de chambre, что обязательно ее навещу - нояневсилахуправлять
обстоятельствами,-онимнойуправляют;вотпочему,увидячеловека,
стоявшего с корзиной на другой стороне улицы, словно он что-топродавал,я
велел Ла Флеру подойти к нему и расспросить, где находится дом графа.
- По правде говоря - в третий, - ведь я собирался в этотденьк
мадам де Р*** на улицу Святого Петра и почтительнейше передалейчерезее
fille de chambre, что обязательно ее навещу - нояневсилахуправлять
обстоятельствами,-онимнойуправляют;вотпочему,увидячеловека,
стоявшего с корзиной на другой стороне улицы, словно он что-топродавал,я
велел Ла Флеру подойти к нему и расспросить, где находится дом графа.
Ла Флер вернулся немного побледневший и сказал, что это кавалерордена
св. Людовика, который продает pates {Пирожки (франц.).}. - Не может быть, Ла
Флер, - сказал я. - Ла Флер так же мало мог объяснить это явление, как ия,
но упорно стоял на своем: он видел, поегословам,оправленныйвзолото
крест на красной ленточке, продетой в петлицу, а также заглянул в корзинуи
видел pates, которые продавал кавалер; таким образом, он не мог ошибиться.
Такоекрушениевжизничеловекапробуждаетлучшиечувства,чем
любопытство: я не в силах был оторвать от него взор, сидявкарете-чем
дольше я на него смотрел, наегокрестинаегокорзину,темсильнее
внедрялись они в мой мозг, - я вылез из кареты и подошел к нему.
На нем был чистый полотняный фартук, спускавшийся ниже колен,атакже
род детского передничка, доходившего до половины груди;повышепередничка,
немного спускаясь над его верхним краем, висел крест. Корзинасмаленькими
pates была покрыта белой камчатной салфеткой; другая такая же салфеткабыла
разостлана на дне корзины; на всемэтомлежалапечатьproprete{Чистоты
(франц.).} и опрятности, так что его pates можно было кушатьнетолькоиз
сострадания, но и вследствие аппетитного их вида.
Он никому их не предлагал, но безмолвно стоял сниминауглуодного
дома, поджидая покупателей, которые брали бы их по собственному почину,без
его просьбы.
Это был человек лет сорока восьми - с виду солидныйидаже,пожалуй,
важный. Я не выразил удивления. - Подойдя скорее к корзине, чемкнему,я
приподнял салфетку, взял один изегоpates-ипопросилегообъяснить
тронувшее меня явление.
Он сообщил мне в немногих словах, что лучшую часть своейжизнипровел
на военной службе, где, истратив небольшоеродовоеимущество,онполучил
роту, а вместе с ней и крест; но после заключения последнего мираполкего
был распущен, и весь офицерскийперсонал,вместесперсоналомнекоторых
других полков, остался без всяких средств к существованию; он увидел, чтоу
него нет на свете ни друзей, ни денег - и вообщеничего,-сказалон,-
кроме этой вещицы, - говоря это, он показал на свой крест. - Бедныйкавалер
пробудил во мне жалость, а к концу этой сцены завоевал также мое уважение.
Король, сказал он, щедрейший из всехгосударей,ноегощедростьне
может облегчить или вознаградить каждого; ему не повезло, ионоказалсяв
числе обойденных. У него есть милая жена, сказал он, которую онлюбит,она
ему печет patisserie; он не видит, прибавил он, никакогобесчестьявтом,
что охраняет таким образом ее и себя от нужды - если провидениенепослало
ему ничего лучшего.