ВэтотденьЭлен
впервые сняла траур. На ней было серое платье с бледно-лиловыми бантами.И,
выпрямившись во весь рост,онамедленнокачнулась,скользянадземлей,
словно в колыбели.
- Качайте! Качайте! - воскликнула она.
Тогда господин Рамбо, вытянув руки, поймал доску на лету итолкнулее
вперед сильнее. Элен поднималась; каждый взлет уносил ее все выше.Норитм
качания оставался медленным, Элен стояла, еще хранясветскуюсдержанность,
чуть серьезная; ее глаза нанемомпрекрасномлицебылипрозрачноясны,
только ноздри раздувались, впиваяветер.Ниоднаскладкаееплатьяне
шевелилась. Из прически выбилась густая прядь волос.
- Качайте! Качайте!
Стремительный толчок взметнул ее кверху. Она поднималась к солнцу,все
выше. По саду от нее разлетался ветер; она проносилась так быстро, чтоглаз
уже не мог отчетливо рассмотреть ее. Теперьона,казалось,улыбалась;ее
лицо порозовело, глаза светили на лету, как звезды. Прядь волос билась об ее
шею. Несмотря на стягивавшуюихбечевку,юбкиееразвевались,открывая
лодыжки. Чувствовалось, что она наслаждается свободой, дышаполнойгрудью,
паря в воздухе, как в родной стихии.
- Качайте! Качайте!
Господин Рамбо, весь в поту, раскрасневшийся, напрягал все силы.Жанна
громко вскрикнула. Элен подымалась все выше.
- О мама! О мама! - повторяла Жанна, замирая от восторга.
Она сидела на лужайке, глядя на мать, прижав руки к груди, словносама
впивая налетавший на нее ветер.Тяжелопереводядух,онабессознательно
покачивалась в такт мощным размахам качелей.
- Сильней! Сильней! - кричала она.
Мать поднималась все выше. Ноги ее касались ветвей деревьев.
- Сильней! Сильней, мама! Сильней!
Но Элен уже вырвалась внебо.Деревьягнулисьитрещали,какпод
напором ветра. Виден был лишь вихрь ее юбок, развевавшихся с шумом бури. Она
летела вверх, раскинув руки, наклонясь грудью вперед, слегка опустив голову,
парила секунду в высоте, потом, увлекаемая обратнымразмахом,стремительно
падала вниз, запрокинув голову, закрыв вупоенииглаза.Онанаслаждалась
этими взлетами и падениями, от которых у нее кружилась голова.Наверхуона
врывалась в солнце, в ясное февральское солнце, лучившееся золотой пылью. Ее
каштановыеволосы,отливавшиеянтарем,ярковспыхиваливеголучах;
казалось, вся она объята пламенем: лиловые шелковые банты, подобноогненным
цветам, сверкали на ее светлом платье. Кругом нее рождалась весна, лиловатые
почки, цвета камеди, нежно выделялись на синеве небес.
Жанна молитвенно сложила руки. Мать представлялась ей святой, с золотым
нимбом вокруг головы, улетающей в рай. И разбитым голосом она все лепетала:
- О мама, о мама...
Госпожа Деберль и Малиньон, заинтересовавшись, также подошли к качелям.
Малиньон нашел, что эта дама очень храбра.
- У меня сердце не выдержало бы, я уверена, - сказала боязливогоспожа
Деберль.
- У меня сердце не выдержало бы, я уверена, - сказала боязливогоспожа
Деберль.
Элен услышала ее.
- О, у меня сердце крепкое!.. Качайте, качайте же,господинРамбо!-
крикнула она из-за ветвей.
И действительно, ее голос оставался спокойным. Она, казалось, не думала
о двух мужчинах, стоявших внизу. Онибылиейбезразличны.Волосыунее
растрепались; бечевка, видимо, ослабела - юбки Элен с шумом бились по ветру,
точно флаг. Она поднималась все выше.
Вдруг она крикнула:
- Довольно, господин Рамбо, довольно!
На крыльце только что появился доктор Деберль.Онприблизился,нежно
поцеловал жену, приподнял Люсьена и поцеловал его влоб.Потом,улыбаясь,
взглянул на Элен.
- Довольно, довольно! - повторяла та.
- Почему же? - спросил доктор. - Я вам мешаю?
Элен не отвечала. Ее лицо вновь сталосерьезным.Качелибылипущены
вовсю, их движениенеостанавливалось;широкиемерныеразмахивсееще
уносилиЭленнабольшуювысоту,идоктор,изумленныйиочарованный,
залюбовался ею - так прекрасна, высока и могуча была эта, подобнаяантичной
статуе, женщина, плавнокачавшаясявблескевесеннегосолнца.НоЭлен
казалась раздраженной - и вдруг, резким движением, прыгнула на землю.
- Подождите! Подождите! - кричали все.
Раздался глухой стон: Элен упаланагравийибыланевсостоянии
подняться.
- Боже, какое безрассудство! - сказал Деберль, побледнев.
Все захлопотали вокруг Элен. Жанна рыдала такотчаянно,чтогосподин
Рамбо - он сам чуть не плакал от волнения - вынужден был взять еенаруки.
Тем временем врач поспешно и тревожно расспрашивал Элен:
- Вы ударились правой ногой, не правда ли?.. Не можете встать?
Элен, оглушенная падением, молчала. Он спросил:
- Больно вам?
- Вот тут, в колене, глухая боль, - проговорила Элен. Тогдаонпослал
жену за своей аптечкой и бинтами.
- Посмотрим, посмотрим! - повторял он. - Вероятно, пустяки.
Он стал на колени посреди аллеи. Элен молчала.Нокогдаонпротянул
руку, чтобы осмотреть ушибленное место, она с трудом приподняласьиплотно
прижала юбку к ногам.
- Нет, нет, - тихо вымолвила она.
- Нужно же поглядеть, в чем дело, - настаивал врач.
Ее охватила легкая дрожь; еще более понизив голос, она прибавила:
- Я не хочу... пройдет и так.
Онпосмотрелнанеесудивлением.Еешеяпорозовела.Глазаих
встретились и, казалось, мгновенно прочли то, что таилось в глубине ихдуш.
Тогда, сам смутившись, доктор медленно поднялся и остался возле Элен, уже не
прося у нее разрешения осмотреть ушибленную ногу.
Элен подозвала знаком господина Рамбо.
- Сходите за доктором Боденом, расскажите ему, что со мной случилось, -
сказала она ему на ухо.