Почему
она сразу не спросила доктора? Ведь она знала, что он женат.
ГоспожаДеберльнемногорезкимголосомзаканчиваласкороговоркой
какой-то рассказ:
- О, это изумительно, изумительно! Она умирает с такимреализмом.Она
хватается за грудь - вот так! - запрокидывает голову,лицоеезеленеет...
Право же, мадмуазель Аурели, вам нужно пойти посмотреть ее.
Тут она встала и подошла к двери, шумя платьем.
- Войдите,сударыня,прошувас,-сказалаонасобворожительной
любезностью. - Мужа нет дома... Но я буду оченьрада,оченьрада,уверяю
вас... Верно,вотэтапрелестнаядевочкабылатакбольнатойночью?
Присядьте на минутку, прошу вас!
Волей-неволей Элен села в кресло; Жанна робко примостиласьнакраешке
стула. Госпожа Деберль снова удобнорасположиласьнаканапе,пояснивсо
звонким смехом:
- Сегодня мой приемный день, - да, я принимаюпосубботам.ВотПьер
всех сюда и пускает. На той неделе он привелкомнеполковника,больного
подагрой.
- Чтовызаветреница,Жюльетта!-пробормоталапожилаягостья,
мадмуазель Аурели, бедная старая приятельница,знавшаягоспожуДеберльс
раннего детства.
Наступило молчание. Элен окинула взглядом богато обставленную гостиную,
черные с золотом портьеры и кресла, сиявшие ослепительным блескомпозолоты.
На камине, на рояле, на столах пышно распускались цветы. В зеркальные стекла
окон струился ясный свет из сада,-тамвиднелисьобнаженныедеревьяи
черная земля. В гостиной было очень жарко, калорифер излучал ровное тепло; в
камине медленно догорало одно-единственное толстое полено.Сноваскользнув
взглядом вокруг, Элен поняла, что сверкающая пышность гостиной былаискусно
подобраннойрамкой.УгоспожиДеберльбылииссиня-черныеволосыи
молочно-белая кожа. Она была небольшого роста, несколько полна,медлительна
и грациозна в движениях. Среди всего этогояркоговеликолепияеебледное
лицо под пышной прической золотилось румяным отблеском. Элен нашла, чтоона
поистине очаровательна.
- Это ужасная вещь, судороги,-продолжалагоспожаДеберль.-Мой
маленький Люсьен страдал ими, но только в самом раннемдетстве.Воображаю,
как вы переволновались, сударыня! Но теперь милая девочка, по-видимому,уже
совсем здорова.
Растягивая фразы, она, в свою очередь, гляделанаЭлен,поражаясьи
восторгаясь ее красотой.Никогданеслучалосьейвидетьженщинуболее
величественную, чем эта вдова в строгих черных одеждах, облекавшихвысокий,
стройный стан. Ее восхищение выразилось в невольной улыбке;онаобменялась
взглядом смадмуазельАурели.ОберассматривалиЭленстакимнаивным
восхищением, что та, в свою очередь, улыбнулась.
Госпожа Деберль слегка откинулась на спинку канапеиспросила,играя
веером, висевшим у ее пояса:
- Вы не были вчера на премьере в "Водевиле", сударыня?
- Я не бываю в театре, - ответила Элен.
-Ах,Ноэмиизумительна,изумительна...Онаумираетстаким
реализмом... Она хватается за грудь - вот так! - запрокидывает голову,лицо
ее зеленеет. Впечатление потрясающее!
Минуту-другую она разбирала игру актрисы,восхваляяпоследнюю.Затем
перешла на другие злободневные события парижской жизни: выставку картин, где
онавиделанеобыкновенныеполотна,глупейшийроман,которыйусиленно
рекламировали, какое-то скабрезное происшествие - онемонапоговорилас
мадмуазель Аурели намеками. Она перескакивала от одной темыкдругой,без
устали и замедления, чувствуя себя в привычной атмосфере. Элен, чуждая этому
мирку, довольствовалась ролью слушательницы, лишь изредка вставляя несколько
слов, краткую реплику.
Дверь распахнулась, лакей доложил:
- Госпожа де Шерметт. Госпожа Тиссо.
Вошли две дамы, очень нарядные. Госпожа Деберльустремиласьнавстречу
им; шлейф ее черного шелкового, богато отделанного платьябылтакдлинен,
что она, поворачиваясь, каждыйразотбрасывалаегокаблуком.Втечение
минуты слышалось быстрое щебетание тонких голосов:
- Как вы любезны! Мы совсем не видимся...
- Мы пришли насчет этой лотереи, знаете?..
- Как же, как же!
- О, нам некогда сидеть! Нужно еще побывать в двадцати домах.
- Что вы! Я вас не отпущу!
Наконец обедамыуселисьнакраешкеканапе.Тонкиеголосавновь
защебетали, еще более пронзительно:
- А? Вчера, в "Водевиле"!
- О! Великолепно!
- Вы знаете, она расстегивает лиф и распускает волосы.Весьэффектв
этом.
- Говорят, она что-то принимает, чтобы позеленеть.
- Нет, нет, все движения у нее рассчитаны... но ведь надо былосначала
их придумать!
- Изумительно!
Дамы поднялись и ушли. Гостинаясновапогрузиласьвжаркуюистому.
Веяло пряным благоуханием гиацинтов, стоявших на камине. Слышно было, какв
саду звонко ссорились воробьи, слетавшиеся на лужайку. Прежде чемвернуться
на свое место, госпожа Деберль задернула на окне -оноприходилосьпротив
нее - штору из вышитого тюля, смягчив этим сверкающий блеск гостиной.Затем
она снова уселась.
- Простите, - сказала она. - Меня осаждают.
И госпожа Деберль ласковым тономзаговориласЭленболеесерьезно.
Очевидно, она по толкам жильцов и прислуги принадлежавшего ей соседнего дома
частично знала историю жизни Элен. Со смелостью, полной тактаи,казалось,
проникнутой дружескимчувством,онакоснуласьсмертиеемужа,ужасной
смерти, постигшей его в гостинице дю-Вар, на улице Ришелье.
- Вы ведь только что приехали, не так ли? Никогда раньшенебывалив
Париже?.. Как это должно быть тяжко - такая утрата среди чужих людей, тотчас
после долгой дороги, когда еще даже не знаешь, куда пойти!.