Жара
убаюкивала священника; он думалотом, как бы ему побогаче убратьвечером
придел святой девы: наступил месяц канона богородицы. Дорогарасстилала под
его ногами мягкий ковер пыли, нетронутый и ослепительно белый.
У Круа-Верт аббат собралсябыло перейти дорогу из Плассана в Палюд. Но
кабриолет,спускавшийсяс холма,заставил егопоспешно посторониться.И
когда он, обогнув груду камней, пересекал перекресток, раздался голос:
-- Серж, Серж, погоди, мой мальчик!
Кабриолет остановился, иоттудавыглянулчеловек.Молодой священник
узналсвоего дядю, доктора Паскаля Ругона.ЖителиПлассана,где он даром
лечилбедняков, называли егопросто"господинПаскаль".Хотяемуедва
исполнилось пятьдесят, он был сед, как лунь. Красивое и правильное лицо его,
обрамленное длинными волосами и бородой, светилось умом и, добротою.
-- Чтоэто ты вздумалв эдакую жару шлепать по пыли? -- весело сказал
доктор,высовываясьиз экипажа, чтобыпожать аббату руку.-- Ты, видно, не
боишься солнечного удара?
-- Да не больше, чем вы, дядюшка! -- отвечал священник и рассмеялся.
-- Ну, меня защищает верх экипажа! А потом, больные не ждут. Умирают во
всякую погоду, дружок!
Идокторпояснил,что едет к старику Жанберна, управляющему усадьбой
Параду, которого ночьюхватилудар.Ему сообщил об этом сосед-крестьянин,
приехавший в Плассан на базар.
--Сейчасон,должнобыть,ужеумер, --продолжал доктор.-- Но
все-таки надо посмотреть... Здешние старики чертовски живучи.
Он уже замахнулся хлыстом, когда аббат Муре остановил его:
-- Погодите... Который теперь час, дядюшка?
-- Одиннадцать без четверти.
Аббатколебался.В ушах его уже звучалгрозный голосТэзы: "Завтрак
простыл". Но он решил быть храбрым и тотчас же заявил:
--Поедус вами,дядюшка...Быть может, несчастныйв последний час
пожелает примириться с богом. Доктор Паскаль не мог удержаться от смеха.
--Кто? Жанберна?-- воскликнул он.-- Ну,знаешь! Ужесли тыэтого
сумеешь обратить!..Впрочем,пожалуй, поедем. Взглянувна тебя,он, чего
доброго, сразу выздоровеет.
Священникселвэкипаж. Доктор, как видно, пожалел освоейшутке и
теперь как-то особенно старательнопогоняллошадь. Легонько щелкая языком,
он искоса не без любопытства поглядывал на племянника с проницательным видом
ученого, делающего наблюдения.Обмениваясьс аббатом короткими фразами, он
добродушно расспрашивал его о жизни, о привычках, оспокойствии исчастье,
какими тот,надо думать, наслаждаетсявАрто.Получая удовлетворительный
ответ, он словно про себя бормотал успокоенным тоном:
-- Ну, вот, тем лучше! И превосходно!..
Особенно он выспрашивал племянника о здоровье. Тот несколькоудивлялся
иуверял,чточувствуетсебяпрекрасно,чтоунегонебываетни
головокружений, ни тошноты, ни головной боли.
--Превосходно, превосходно, -- повторял доктор. -- Весной, знаешь ли,
кровьбурлит. Ноты-то крепкогосложения...Кстати, вМарселе я виделся
прошлый месяц с твоимбратом Октавом. Он едет в Париж и уж, наверно, займет
тампрекрасное положениевмире высокойкоммерции. Ах,молодец! Вот Кто
умеет жить!
Как же он живет?--наивно спросил священник.
Вместо ответа доктор только прищелкнул языком. А потом продолжал:
-- Ну, там все здоровы. Тетка Фелисите, твой дядя Ругон и другие... Это
не мешает нам нуждаться в твоих молитвах.Ты ведь единственныйправедник в
семье, дружок; я рассчитываю на тебя--ты один спасешь всю компанию!
Он засмеялся, но так дружелюбно, что и сам Серж начал шутить.
-- Ведь есть в нашем роду, --продолжал доктор, -- и такие, которых не
так-то легкопровестив рай! Ты бы многого наслушался от нихна исповеди,
придиониктебе все подряд. Что касается меня,я ихи без того знаю, я
непрестанноза нимислежу;спискиихдеянийхранятся у менявместес
гербариямиимоимимедицинскимизаметками.Когда-нибудьможнобудет
воссоздать славную картину их жизни... Поживем -- увидим!
Охваченный юношеским энтузиазмом кнауке, он на минуту забылся. Но тут
взор его упал на рясу племянника, и старик осекся.
--Вотты сделался священником, -- пробормоталон,--ипрекрасно
поступил. Священники-- счастливые люди.Тыведьвесьотдался этому, не
правдали? И переменился к лучшему... Да, ничто другое тебя ине моглобы
удовлетворить! Родственники твоив молодости немалогрешили. Онии до сих
пор ещене успокоились... Во всеместьсвой смысл,дружок! Кюреотлично
дополняетнашусемью. Впрочем, к этому шло. Наша порода не могла без этого
обойтись... Тем лучше для тебя. Ты счастливее остальных.
Но тут он странно улыбнулся и поправился:
-- Нет,счастливее всех твоя сестраДезире! Он засвисталивзмахнул
кнутом;разговороборвался. Кабриолет, въехав на высокий и довольно крутой
пригорок,катился теперь средипустынных ущелий. Потом потянулась разбитая
дорога,онашлапо плоскогорью вдоль высокой,бесконечной стены. Селение
исчезло из виду; вокруг расстилалась пустынная равнина.
-- Мы подъезжаем, не так ли? -- спросил священник.
-- Вот и Параду, -- отвечал доктор и показална стену. -- Разве ты еще
никогда здесь не был? Отсюда до Артоменьше одного лье... Вот, должно быть,
превосходное былопоместьеэтоПараду! Стена парка с этой стороны тянется
километра на два. Но вот уже сто лет парк находится в полном запустении.
--Какиепрекрасныедеревья!--заметилаббатиподнялголову,
восхищаясь массою зелени, которая свисала из-за
стены.
--Да, уголоквесьма плодородный.Здешнийпарк--настоящийлес,
окруженный голыми скалами... Кстати, отсюда
берет начало Маскль.