-- Поглядите! Какие милашки, просто душечки!.. Вотэтот беленькийуже
взбираетсяна спинки других! А тот, пестренький, уже хлопаеткрылышками!..
Дивные яйца. Ни одного болтуна!
Тэза, всеже помогавшая служитьобедню, передавая Венсанусосуды для
омовения, обернулась и громко сказала:
-- Помолчите, мадмуазель Дезире! Сами видите, мы еще не закончили!
Крепкий запах скотного двора, словно свежее дуновение жизни, проникал в
церковь через раскрытуюдверь вместе с падавшими наалтарьтеплыми лучами
солнца. С минуту Дезире постояла, любуясь принесенным ею семейством и глядя,
как Венсан наливает вино очищения, а брат пьет его, чтобы во рту не осталось
ничего от святых даров. Она все еще стояла, когда он возвратился, держа чашу
обеими руками,дабы принятьна большой иуказательныйпальцы вино и воду
омовения,которыеон также выпил. Нотут курица, искавшаясвоихцыплят,
закудахталапоблизости,угрожаявторгнутьсявцерковь.ТогдаДезире
удалилась,осыпаяптенцовматеринскимиласками.Вэто времясвященник
приложил плат к губам, а затем вытер им края и дно чаши.
Обедня заканчивалась, пастырь возглашалблагодарениебогу.Служкав
последнийразпринес требники положил его справа.Священник накрыл чашу
платом,дискосоми воздухами; затем снова защипнул напокрове две широкие
складки иопустилнанегофутляр, вкоторыйвложил антиминс.Всеего
существовыражалогорячую благодарность. Ониспрашивалунеба отпущения
грехов, благодатисвятого жития и приобщения к вечной жизни. Он все еще был
поглощенчудомбожественнойлюбви,непрерывнымжертвеннымзакланием,
ежедневно питавшим его кровью и плотью спасителя.
Прочитав молитвы, он обернулся и произнес:
.-- Ite, missa est1.
-- Deo gratias,-- отвечал Венсан.
Священник повернулся иприложился к алтарю,затем снова вышел вперед.
Протянув правуюруку, а левую держа понижегруди, онблагословил церковь,
полную солнечного света и воробьиного гама:
-- Benedicat vos omnipotens Deus, Pater et Filius, et Spi-ritus Sanctus
2.
-- Amen,-- ответил служка и перекрестился. Солнце поднималось все выше,
иворобьисовсемосмелели. Священникчитал на левом аналоеевангелие от
Иоанна, возвещавшее о вечностиСлова. А темвременем солнечные лучи залили
весьалтарь,осветили створки,отделанные под мрамор,и совсем поглотили
огонькидвух свечей:теперьихкороткиефитили казалисьдвумятемными
пятнами.Торжествующеесветилояркоозарялокрест,подсвечники,ризу,
покровы на чаше, и все это золото меркло под его лучами. А когдасвященник,
взяв чашу и преклонив колено, с покрытой головою, вышел из алтаря в ризницу,
предшествуемыйслужкой,которыйнесплатисосуды,--дневноесветило
осталось единственным властелином церкви. Лучи его позолотили пелену, зажгли
блескомдверцударохранительницы,славяплодородиемая.
От плитвеяло
теплом.По оштукатуреннымстенам,постатуепречистой девыидажепо
распятиюпробегалтрепет жизни, будтосамасмерть былапобеждена вечной
юностью земли.
III
Тэзапоспешилапотушить свечи. Она замешкалась, выгоняяворобьев;и
когда отнесла в ризницу требник,аббата Муре тамуже не было. Он сам убрал
священнуюутварь,омыв предварительноруки,итеперь встоловой, стоя,
завтракал чашкою молока.
--Вам бынестоило позволятьсестре разбрасывать в церквихлеб,--
заявила Тэза,входя вкомнату.-- Этумилуюзатеюона придумалапрошлой
зимой. Уверяет, что воробьям холодно и господь бог может их накормить... Вот
увидите, она еще заставит нас спать вместе с курами и кроликами.
--Намжебудеттеплее,--добродушноотвечалмолодой
священник.--Вечно-товы ворчите,Тэза!Пусть бедняжкаДезире возитсясо
своими животными. Ведь у нее, у нашей простушки, других радостей нет!
1 Ступайте, обедня окончена (лат.].
2 Да благословит вас господь всемогущий, отец и сын и святой
Дух (лат.).
Служанка так и застыла посреди комнаты.
--Нуда,--возразила она,--вы еще,чегодоброго, позволите даже
сорокам вить гнездавцеркви! Ничего-то вы незамечаете, послушать вас --
все хорошо... Повезло вашей сестрице, чтовы, как вышли из семинарии, взяли
ее к себе! Ни отца, ни матери! Хотелабы язнать, кто, кроме вас, позволил
бы ей целые дни проводить на скотном дворе?
Переменив тон, она продолжала уже более мягко:
-- И то сказать, жаль, конечно, запрещать ей это.Ведь она у нас будто
малое дитя. Ей и десяти лет по уму не дашь, даром, что одна из самых сильных
девушек вокруге... Знаете,повечерам яее еще укладываюспать, иона
требует, чтобы я рассказывала ей сказки да убаюкивала, словно ребенка.
АббатМуре,неприсаживаясь,допивалмолоко.Пальцыегослегка
покраснели:встоловойбылохолодно. Вэтой большойкомнатессерыми
крашенымистенами ивыложенным плитками полом,кроме стола и стульев,не
было никакой другой мебели.Тэза сняла салфетку, которую было разостлала на
краю стола для завтрака.
-- Вы совсемнеупотребляете столового белья,--пробормоталаона.--
Посмотришь --вам будто и присесть некогда, вечно торопитесь... Ах, если бы
вы знавали господина Каффена, бедногопокойного кюре,который был здесь до
вас!Вотуж неженка! Он бы и пищи переварить не мог, если быпоел стоя...
Нормандец он был, как и я, из Кантле.Ох! Не очень-то я ему благодарна, что
он привез меня сюда, вэту волчью яму. Господи, как мыпервоевремя здесь
скучали! У бедного моегокюрепроизошли неприятности в наших краях... Как,
сударь, вы даже не подсластили молока? Оба куска сахара остались!
Священник поставил чашку.
-- Да, забыл, кажется,-- сказал он.