– Ладно, – Честер поднялся на ноги. – Нужно встретиться с женщинами и до обеда обменяться информацией.
Он отвесил легкий поклон Человеку‑Пушке и вышел, осторожно отодвинув рукой перегораживающую хижину циновку.
* * *
Гвен и Акация стояли в стороне от других женщин и смотрели на хижину Совета Мужчин. Вокруг них развернулись приготовления к обеду. Пир должен быть настоящим. Воздух наполнился густыми запахами жареной свинины и ямса.
На деревенской площади была вырыта яма и наполнена углями. Поверх слоями укладывались листья, свинина и различные овощи. Мужчины дротиками проделывали отверстия в слоях, чтобы обеспечить циркуляцию горячего воздуха.
– Слишком хорошо пахнет, Кас, – нос блондинки сморщился от удовольствия. – Больше нет сил терпеть. Так и хочется нырнуть туда с головой.
– Боюсь, они не станут вытаскивать тебя, а просто перемешают с остальным – я имею в виду, со свининой.
Пальцы Гвен барабанили по бедру.
– Нельзя ли обойтись без колкостей?
– О, прошу прощения! Олли! Тони! Идите сюда.
Мужчины подошли к ожидавшим их женщинам.
– Пойдем, – сказала Акация после крепкого объятия, – поищем, где можно присесть.
– Разве Честер не собирается провести инструктаж? – спросил Оливер.
– Ты можешь хоть на минутку забыть про Честера? – топнула ногой Гвен. – Нам самим есть о чем поговорить.
– Ладно, – согласился он. – Частный обмен мнениями не считается жульничеством.
Они прошли мимо крытых соломой хижин и направились к небольшой группе деревьев, откуда открывался вид на главную площадь. Они наблюдали за подготовкой к трапезе. Тони вдруг рассмеялся. Акация, голова которой лежала у него на плече, ткнула его своим маленьким кулачком в бок.
– Что там смешного, ковбой?
– О, просто подумал, какая часть этой еды ненастоящая, – он лениво потянулся, обнял девушку одной рукой и прижал к себе. – Знаешь, я уже почти перестал задумываться над тем, кто из туземцев настоящий, а кто нет.
– Рада это слышать, – промурлыкала Акация, раздвигая траву носком ботинка. – Все, кого ты наблюдаешь издали, кто выполняет повторяющиеся движения, и те, кого убивают, являются голограммами. Лопес постарается использовать как можно больше голограмм.
– Зачем? Ведь они очень дорогие.
– Не дороже актеров. Вспомни, сколько человек собираются потом участвовать в этой игре. Голограммы являются частью программного обеспечения, а актеров каждый раз придется нанимать новых.
Оливер лежал на животе, наблюдая за туземными поварами.
– Чем вы были заняты, леди, пока мы беседовали с дикарями? – спросил он.
Акация погрозила ему пальцем.
– Сначала вы.
Оливер и Тони рассказали все, что смогли вспомнить. Гвен и Акация внимательно слушали, а затем пришли к заключению, что узнали примерно то же самое.
– Обставлено это было немного по‑другому, – размышляла Гвен. – Там сидели три старухи. Одна все время была погружена в транс. Переводила женщина помоложе. Вероятно, она когда‑то училась в миссионерской школе.
– Они здорово подготовили актеров, – Тони сорвал травинку и, дурачась, воткнул ее в волосы Акации. – Кажется, они в состоянии ответить на любой наш вопрос.
Акация рассмеялась.
– Не будь таким доверчивым. Я более чем уверена, что Касан прячет миниатюрный приемник в своей буйной шевелюре. Когда он останавливается, чтобы произнести молитву, или говорит что‑то нечленораздельное одному из «туземцев», или просто чешет за ухом, он разговаривает с Лопесом.
– Разве это разрешено? Я хочу сказать, не попадем ли мы в невыгодное положение?
– Вовсе нет. Международная Ассоциация Игр пристально наблюдает за Лопесом. Я думаю, Лопес считает себя достаточно умным, чтобы расправиться с нами, и особенно с Честером, не жульничая.
Оливер втянул носом воздух. Аромат тушеной свинины с овощами дошел уже и до них.
– М… Вам когда‑нибудь приходилось радоваться, что ваша фамилия не Гольдберг? Кажется, приближается время обеда, – он привстал, но вдруг замешкался. – Кстати, который час?
Акация достала из сумочки часы, выполненные в форме старинного серебряного доллара.
– На моих шесть пятнадцать.
– Черт бы меня побрал! До конца игрового дня осталось всего один час и сорок пять минут. И нас пригласили на званый обед. Ничего особенного не случилось за последние пять часов. Мы расслабились. Понимаете, о чем я?
Гвен помрачнела.
– О, Олли. Иногда мне совсем не нравятся твои мысли. Надеюсь, ты ошибаешься.
– Я тоже надеюсь, – рука Акации скользнула к рукоятке меча. – Но не стала бы заключать пари. Будьте начеку.
Несколько воинов что‑то вынесли на деревянный помост. Это был огромный телевизор с разбитым экраном. Пиджибиджи медленно вышел из своей хижины и поднял вверх узловатые руки. Сначала туземцы, а затем игроки умолкли.
Он говорил почти минуту. Затем поднялся Касан и начал переводить:
– Пиджибиджи желает продемонстрировать собравшимся здесь магам и колдунам свои собственные возможности, чтобы они увидели и поняли, какова была здесь жизнь раньше.