– Кэт, кем ты была до Зоны?
– Отравительницей.
– Я не об этом.
– Палеонтологом. Во втором поколении. С трех лет окаменевшими костями играла. Своего первого игуанодончика отпрепарировала в двенадцать лет.
– Как это? Они же окаменевшие.
– Вот именно. Берешь молоток, зубило и препарируешь.
– Ну и методы!
– Работа как работа. На двухметровый скелет от двух месяцев до полугода. Я своего первенца почти год делала. Все кости ему переломала, папа склеивал. Смотреть стыдно, а тогда как гордилась… Слепки с него во многих музеях стоят, а сам – в запасниках. Нельзя такую срамотень на люди выносить.
Мрак вырвал когтями длинную полоску мяса из хвоста и отправил в рот.
– Когда-то в детстве на Земле я увидел в меню надпись: "Белая рыба с картофелем" – сообщил он. – Пошел выяснять, что это за рыба. На кухне мне подарили челюсти акулы.
Акулу ели три дня. На четвертый мясо начало пахнуть, пришлось отдать летающим ящерам. За три недели с момента посадки драконы пришли в норму, если не считать чешуи и култышек вместо хвостов. Чешуя росла медленно. Хвосты – еще медленнее. Лобасти сообщила, что хвост отрастает не более полуметра в год. Мрак пришел в уныние. Катрин облазала весь остров, за обедом в голос ругала доктора Зергеля, который ни черта не разбирался в пресмыкающихся, а по ночам тихонько плакала, что такие ценные знания умрут вместе с ней. Мрака одолевало нетерпение и нехорошие предчувствия. Он боялся, что маяк капсулы замолчит. Лобасти улетала на весь день на соседние острова, а вечером притворялась, будто спокойна и жизнерадостна.
– Завтра вылетаем на материк, – объявил Мрак за ужином.
– Не на материк, папа, а на соседний остров. До него километров двести.
Мрак, ожидавший отпора и приготовившийся к жаркому спору, решил не вдаваться в детали: главное – вылететь, а куда лететь – это можно решить уже в воздухе.
На следующее утро Мрак поднялся с первыми лучами солнца и натащил с мелководья большую кучу водорослей на завтрак. Но Лобасти сказала, что им с мамой лучше лететь натощак. Сама же с аппетитом умяла половину кучи, а вторую половину всю переворошила, выискивая длинные темные листья, напоминающие морскую капусту. Съев последний, облизнулась и позвала:
– Мам, выходи! Лучше по холодку лететь, пока солнце не поднялось.
Из пещеры показалась заспанная Катрин, потянулась, выгнув спину, и Мрак вдруг понял, до чего прекрасно может быть тело дракона. Даже такое – без чешуи, с обрубком хвоста и шелушащейся кожей. До этого красоты он не видел. Видел силу, целесообразность, но не красоту.
Вот и свершилось. Теперь я – дракон. На самом деле дракон, – промелькнула мысль.
– Приготовились, три – шестнадцать, – скомандовала Лобасти и взвилась в воздух. Катрин и Мрак пристроились за ней, Катрин слева, Мрак справа. Несмотря на все анекдоты про армию, дисциплину и ходьбу в ногу, у драконов считалось шиком летать выдерживая строй, синхронно работая крыльями. Лобасти сильно отклонилась от направления на дальний нуль-маяк, градусов на тридцать. Неторопясь, она полого набирала высоту, уводя их клин от острова, который стал уже чем-то родным. С каждым взмахом крыльев горизонт отодвигался все дальше и дальше. Ветер был попутный, но совсем слабый. Солнце очень удачно выбрало место за спиной и не слепило глаза. Первые полчаса Мрак наслаждался жизнью. Он любовался телом Катрин, изящным изгибом шеи, ее мощными крыльями, работой мышц под кожей, потом переводил взгляд на Лобасти и снова на Катрин.
Жить стоит, – решил он. – Чем здесь хуже, чем на Зоне?
Мысль о том, что он единственный, кому удался побег с Зоны, наполняла душу гордостью.
Девочек только жалко, – подумал дракон. – Из-за меня страдают.
Поймав себя на этой мысли, Мрак надолго задумался.
Это напоминало пробуждение совести. Пробуждения совести Мрак боялся. Он замотал головой и затянул старинную пиратскую песню про пятнадцать человек и сундук мертвеца. Лобасти и Катрин с энтузиазмом подхватили. Потом объяснил Катрин, что сундук мертвеца – это не сундук, а каюта капитана, которая расположена на корме каравеллы и возвышается над палубой. А мертвец – это сам капитан. (А кем же ему быть, если пятнадцать на одного?) Потом Катрин вспомнила песни, которые пели викинги, работая тяжелыми веслами. Грести крыльями под их размеренный ритм было не менее удобно.
К концу первого часа полета у Мрака в крыльях накопилась тянущая боль. Из-за отсутствия хвоста центр тяжести сместился вперед, и приходилось выгибать вперед крылья, постоянно напрягая мускулы шеи и предплечий. Мрак изогнул шею на манер плывущего лебедя. Крыльям стало легче, но центр тяжести теперь переместился вверх и возросло лобовое сопротивление. Чтоб не выбиваться из ритма, приходилось делать широкие, энергичные махи, а силы быстро убывали. Но показать свою слабость перед женщинами – нет, лучше смерть.
Мрак был уже на грани паники, когда на горизонте показался остров. Лобасти чуть подправила курс и посмотрела на него.
– Пап, дальше летим, или на остров садимся?
– Вчера решили – на остров, значит, на остров, – спокойно, и даже чуть сердито ответил он. – Катрин, а ты как думаешь?
– Как скажешь, так и будет… Я вот все размышляю… Знаете, что с Икаром случилось? Враки, будто у него крылья расплавились. Все знают, чем выше, тем холодней. Изнемог он. Высоко поднялся и сил не расчитал. А про крылья Дедал потом придумал.
Лобасти с тревогой оглянулась на маму и перешла в пологое снижение. Мрак рассчитывал сесть прямо на пляже, но Лобасти пролетела дальше и села на берегу неглубокого пресного озера. Катрин тут же легла на травку и расстелила по земле полотнища крыльев. Мраку жутко хотелось последовать ее примеру, но нужно было держать марку. Авторитет накапливается годами, но может рухнуть из-за пустяка. Поэтому он подошел к молодой поросли, сорвал первый попавшийся папоротник и сделал вид, что внимательно его изучает.
– Па, он невкусный. Ты вот эти попробуй, – посоветовала Лобасти. Мрак взял протянутую ветку и задумчиво пожевал листик. Вкус был приятный, чуть кисловатый. Лобасти отломила другую ветку, продернула между зубов, так, что листва осталась во рту, а прутик отбросила.
– Когда ешь яблоко, – сказал Мрак, наблюдая за гусеницей на листке, – гораздо приятнее обнаружить целого червяка, чем его половинку.
Лобасти хихикнула.
– А я в детстве любила насекомых.
– И попугайчиков.
– Папка! Двадцать лет прошло, а ты все забыть не можешь!
– Разве такое забудешь? – Мрак наломал охапку вкусных веток и отнес Катрин. Та открыла один глаз и забормотала что-то по латыни.
– Ма, это не голосемянные из поздней перми, это еда, – уточнила Лобасти.
– Рано встал сегодня. Пожалуй, я посплю часок, – Мрак с удовольствием растянулся на спине.
– Спи, папа, я покараулю.
– … я об этом и говорю. Мы, драконы, не можем с нуля создать цивилизацию. Мы – райский сад. Возникли на определенном этапе развития технической цивилизации, и только в ее рамках можем существовать.
– Подожди, папа, райский сад – это же Эдем? При чем тут мы?
– Райский сад, он же эдем – это термин. В теории игр, например. Искуственно созданная ситуация, которая не противоречит правилам, но не может возникнуть в реальной игре. В шахматной партии белая пешка не может стоять на А1. Правила не запрещают ей там стоять, но пешки назад не ходят. А в шахматной задаче ее можно туда поставить.
– Поняла, папа, но какая тут связь с нашим положением?
– Мы выпали из своего райского сада. Драконы – искусственно созданные существа.