Они не могут существовать вне технической цивилизации.
– Почему, па? Мы-то живем. Здесь есть все необходимое для жизни.
– Именно поэтому. Деградируем потихоньку. Труд сделал из обезьяны человека. А нам трудиться не нужно. Люди тысячелетиями создавали общество, которое вынуждало их трудиться. Они заставляли друг друга работать всеми доступными средствами – и кнутом, и пряником. А попробуй заставь работать дракона, если он не видит в этом необходимости? Драконы расплодятся как тараканы, как кролики в Австралии. Дракона ведь даже кастрировать нельзя, чтоб ограничить рождаемость.
– Мы зачинаем детей когда сами этого хотим. Ты еще не знал?
– Проблема не в этом.
– Ты прав. – Лобасти мрачнеет. – Я тебя поняла. Кто-то из физиков нажал на кнопку, и наш эдем разбит вдребезги. Мы – осколки. Мне надо подумать, папа.
Из зарослей, поминутно оглядываясь, вышла Катрин. За ней, обиженно квакая, семенил маленький ящер.
– Здравствуй, наш маленький друг! – сказал Мрак, поднимая его за хвостик. – Ты пришел как раз к обеду. Только почему ты такой маленький?
Детеныш пронзительно запищал.
– Не смей! – закричала Катрин и бросилась к нему, подставляя ладони под лапки детеныша. Мрак отпустил хвостик, и динозаврик тут же успокоился. Катрин бережно опустила его на песок.
– Все ясно, женщина, – строго сказал Мрак. – Сознайся, с кем ты мне изменяла?
Лобасти хихикнула.
– Перестань, – обиделась Катрин. – Здесь два открытия сразу, и никто о них не узнает.
– Даже я? Хочу узнать о твоих открытиях. Немедленно.
– Вот они, оба перед твоими глазами.
– Одно вижу, а где второе? – Мрак выразительно оглянулся в сторону зарослей.
– Перестань, а? Во-первых, это новый, неизвестный науке вид.
– Это? – Мрак потянулся к хвостику, но получил по лапе.
– А во-вторых, можно считать доказанным, что ящеры заботились о своем потомстве, охраняли и защищали его.
– И где же его родители?
– Может погибли, а может я спугнула. Дело не в этом. Я нашла кладку и стала наблюдать, как детеныши вылупляются. Он вылупился и принял меня за маму. Понимаешь, это уже в инстинктах закрепилось, а на выработку инстинкта сотни тысяч лет нужно, а то и миллионы. Я должна извиниться перед доктором Зергелем. – Катрин нежно погладила динозаврика. – Мрак… нам ведь когда-то надо заводить домашних животных.
Мрак оглянулся на Лобасти. Та сгребла в кучу прутики, оставшиеся от завтрака и плела из них корзинку.
– Он хотя бы травоядный?
– Конечно, травоядный, – Катрин принялась запихивать детенышу в рот сладкий стебелек. Динозаврик отплевывался и отворачивал головку.
– Ты его только по попе не бей. Идиотом сделаешь. Тайсон говорил, у динозавров половина мозгов в копчике.
– Не буду.
Шкура невыносимо чесалась. Чешуйки пробивались все разом, и это было мучительней зубной боли. Лобасти улетела на разведку. Часа два Мрак с Катрин потратили на попытки добыть огонь трением. Они нашли сухой ствол дерева и водили по нему вперед-назад другим стволом. В какой-то книге Мрак читал, что так можно добыть огонь. Автор врал. Мрак пообещал убить его при встрече через сто миллионов лет, и Катрин расплакалась.
Несмотря на все уверения Катрин, что динозаврик травоядный, тот охотно подбирал кусочки рыбы, которые за обедом бросал ему Мрак. Катрин заявила, что это ничего не доказывает. Малыш всеядный. Как медведь.
– Ты когда-нибудь попадала в лапы медведю? – спросил Мрак.
Вернулась Лобасти, сказала, что нашла следующий остров, завтра можно вылетать, а сейчас неплохо было бы принять душ, и снова улетела. Мрак подождал пять минут, а потом полетел за ней. Вскоре он увидел ручей, который обрывался водопадом с небольшой скалы. Лобасти, низко склонив голову, стояла в струях водопада.
Мрак сел неподалеку, попробовал лапой воду. Вода была ледяная. Мрак подошел к драконочке, хотел уже окликнуть ее, но понял, что Лобасти плачет. Тихонько отошел за скалу, водопад заглушил его шаги.
Почему женщинам так важно общество? – думал он. – Катрин – понятно. Двести лет среди людей, но Лобасти… В детстве могла бы и привыкнуть к одиночеству. Значит, дело в том, что жизнь потеряла смысл. Приехали к извечному вопросу: в чем смысл жизни. В чем для меня был смысл жизни до Зоны? Не помню. А на Зоне? Уйти наверх. Ушел. Так ушел, что ни одна собака назад вернуть не сможет. Живи, да радуйся. Еда есть, бабы есть – да еще какие бабы – лучшие во вселенной! Только смысла жизни нет. Кончился смысл жизни. Как жить дракону без смысла жизни?
– Папа, хорошо, что ты здесь! Я знаю, что надо делать! Мы поднимаем катер и переделываем его нуль-аппаратуру в однокамерное нуль-т. А потом уходим в любой ближайший параллельный континуум, к людям. И живем с ними.
– Ты хорошо придумала, только до ближайшего континуума, населенного людьми, сто пятьдесят световых лет.
– Я забыла об этом. Тогда старый план. Я записываю все, что знаю в книги. Ты же знаешь, у меня память лучше, чем у компьютера. Это займет лет пятнадцать-двадцать. А потом уже заводим детей. И воспитываем в духе технического прогресса.
– Конечно, ты права, – грустно согласился Мрак. Впереди маячила лямка. Лямка, которую предстояло тянуть несколько тысяч лет. То самое, чего он так опасался на Зоне. Захотелось повеситься. Или сесть под кустик и заплакать.
Началась вторая неделя похода. Выработался ритм. День – разведка, день – перелет. Драконы совершали перелет на соседний остров, когда сто километров, когда триста, и отдыхали до вечера. На следующий день Лобасти улетала на разведку, подыскивать очередной островок. Во время перелетов динозаврика несла Лобасти в корзинке с крышкой. Катрин никак не могла придумать ему звучное латинское название: забыла латынь. Сама она выглядела престранно – зеленые чешуйки пробивались поперечными полосками по всему телу. Ну просто зебра крылатая. Впрочем, Мрак сознавал, что сам выглядит не лучше.
Из очередной разведки Лобасти вернулась с известием, что впереди материк.
– Какой? – спросил Мрак.
– Не знаю, папа. Прилетим, у местных спросим. Если скажут: "Кен гуру", значит Австралия.
За ужином Лобасти опять пыталась отговорить лететь на материк до тех пор, пока не вырастет чешуя. Мрак не согласился ждать, и его неожиданно поддержала Катрин. Двумя голосами против одного решили лететь. После ужина Лобасти стала обучать Катрин приемам рукопашного боя. Мрак сидел в сторонке, наблюдал и запоминал. Особое место отводилось ударам и подсечкам хвостом.
– Вот и все, кажется. Да, мама, самое главное. Рукопашная – это здорово, но постарайся до нее не доводить. Лучше возьми какой-нибудь камень и запусти супостату в морду лица, – закончила лекцию Лобасти.
Перелетели на материк, расположились на берегу довольно большого, но мелкого озера. На озере настоял Мрак, он любил разбивать лагерь у воды. А на том, чтоб озеро было мелким – Лобасти. Она сказала, что в мелком озере не могут водиться крупные неприятности.
– Кто-кто? – не поняла Катрин.
– Хищники.
Нытик вылез из корзинки, раскопал в песке на берегу чью-то кладку и съел два яйца. Катрин грустно вздохнула и заметила, как у Мрака азартно взвился кверху обрубок хвоста.
– Если ты спросишь, едят ли травоядные ящеры яйца, я тебя стукну – напала она первая. Мрак опустил хвост.
Лобасти куда-то улетела, а когда вернулась, сказала, что до маяка меньше ста километров. Скорее всего, километров сорок-пятьдесят.
Ужин был испорчен появлением хищного ящера. Первой его заметила Катрин.
– Ох ты, боже мой! – запричитала она.