Плюс и Штрих заправляют акваланги, – распорядился Угол. Сам начал вести учет потерь. Слэш принес манометр, провел ногтем черту по влажному стеклу. Мрак переставил ручку на низкую передачу, Слэш отжал тормоз, и Мрак принялся крутить. Это было совсем не трудно, но очень медленно. За десять минут Мрак поднял дом едва ли на двадцать метров. Но они поднимались к солнцу, к небу и это было замечательно. Слэш дрожал и стучал зубами. Мрак передал ему ручку, чтоб человек согрелся, а сам стал на тормоз. Подумал, что если крутить левой лапой, то правой он сможет дотянуться до тормоза, то есть справится и один. Слэша хватило минуты на две. Потом за ручку снова взялся Мрак.
Дом достиг отметки, с которой провалился в бездну. Казалось бы, все как сутки назад, но насколько все отличается. Люди надели на себя по три смены теплого белья, кроили из остатков последнего купола накидки, но все равно не могли унять дрожь. Даже Мраку было холодно, хотя он думал, что забыл, что такое жара или холод с тех пор, как стал драконом. Но холод – это было не самое страшное. Самое страшное – они остались без пресной воды. Никто не подумал о пресной воде, когда Мрак кувалдой сносил все выступающие предметы. В том числе и кран для слива воды из цистерны при постановке дома в сухой док. Впрочем, к тому времени, в цистерне уже не было пресной воды, так как воздух из нее ушел через клапаны выравнивания давления в крышке, а его место заняла соленая океанская вода. Пластиковые канистры с апельсиновым и яблочным соком, припасенные драконом, имели положительную плавучесть и выплыли в дыру в крыше. Туда же унесло надувной матрас Мрака, все постельные принадлежности людей и много-много полезных предметов. Все остальное отсырело. Только одежду люди хранили в герметичных пакетах, чему теперь были очень рады. Как ни странно, уцелел бортжурнал в комиксах. Бумага оказалась не бумагой, а пластиком, не боящимся воды. Только теперь бортжурнал перестал быть комиксом. Мелким, убористым почерком Угол описал все, что произошло с домом, все действия, предпринятые экипажем. Мрак добавил кое-что от себя. Описал медузу, прорыв крыши, поиски дома в темноте.
Глупо умирать от жажды посреди океана. Глупо и обидно. Но тысячи человек приняли такую смерть. Чтоб не умереть, мало иметь сильную волю, умную голову и пару умелых рук. Нужно иметь хоть что-то еще. Кусок лески с крючком на конце, пустой бочонок для сбора дождевой влаги…
Еще обиднее умирать от жажды в толще воды, когда вода кругом, на сотни метров в любую сторону. Сделать конденсатор атмосферной влаги очень просто. Достаточно взять кусок пластиковой пленки, подвесить ее за четыре угла, в центр положить что-то холодное и тяжелое, чтоб пленка прогнулась книзу. Можно налить соленой морской воды. А снизу поставить кастрюльку. Капли конденсата будут стекать по пленке и падать в кастрюльку. Очень простое устройство, но может давать до литра пресной воды в сутки. Два таких устройства – два литра воды в сутки. Десять конденсаторов – десять литров. Однако, чтоб работали десять конденсаторов, нужно, чтоб воздух был влажный как в бане. Как добиться, чтоб воздух был влажным? Да развесить сушиться мокрые простыни. Все очень просто…
Но если температура воздуха – шесть градусов, кубометр весит больше пуда – это легкий гелий, которым надувают воздушные шары, и только чуть-чуть кислорода, то картина меняется. Шесть градусов воспринимаются организмом как минус шесть. А тут еще влажность. Холод и влажность – что может быть хуже? Только холод, влажность и сильный ветер.
По всему подводному дому висели мокрые простыни и стояли конденсаторы влаги. В сутки люди получали больше десяти литров воды. Около двух литров выпивали сами, остальную влагу отдавали Мраку.
Конечно, это было до смешного мало. Большую часть времени лежали в темноте. Мрак – в центре, люди прижимались к его теплым бокам, прикрывались перепонками крыльев. Только маленькая лампочка освещала циферблат часов. Часы – это идол, император, верховное божество. Часы определяли, когда дежурному нужно идти менять мокрые простыни, когда другой дежурный должен отправляться на кухню, готовить еду – завтрак, обед, или ужин. Хотя что это за еда, если ее не на чем подогреть. Но все же это был маленький праздник, потому что ели при свете. А иногда часы объявляли большой, настоящий праздник. Тогда все поднимались, сдвигали в стороны мокрые простыни и конденсаторы, зажигали мощный фонарь, и Мрак тоже поднимался, и шел крутить лебедку. Кроме него никто не мог это сделать, так все ослабели. Никто не кричал, сколько оборотов сделал барабан лебедки, но все чаще слышался чей-то надсадный кашель. И все-таки, они шли наверх, и теплела вода за бортом, и Штрих утверждал, что чернота в водолазном люке не черная, а чуть-чуть светится. А кончив крутить лебедку, Мрак на дрожащих лапах возвращался на свою подстилку и проваливался в кошмары.
Начались кошмары достаточно безобидно. Первый даже кошмаром нельзя было назвать. Он, как наяву, увидел Шаллах, сидящую за компьютером, и бойко набивающую двумя пальцами файл. Свой последний файл. Тот самый, который побоялась включить потом в хроники контакта, из-за которого так бестолково погибла. Возможно, именно из-за этих последних строчек:
Милый, курносый глупышка-дракошка. Ничего ты в жизни не понимаешь. И я тебя не понимаю. Но люблю. А ваш мир – нет. И не хочу, чтоб ты туда возвращался. Но если ты очень захочешь, я с тобой. Хоть на край света. Когда-нибудь я наберусь смелости и поцелую тебя в нос. А ты превратишься в человека. И мы будем жить долго и счастливо. А как же Катрин, Лобик? Лобик переживет, амазонка длиннохвостая. Будет знать, как смеяться над девушкой. Но Катрин хорошая, и так тебя любит! Не буду я тебя целовать в нос, обойдешься. Зато в следующей жизни я точно знаю, что буду драконой. Возможно, даже, твоей дочерью. Нет, нет, как же ты тогда на мне женишься? Я лучше буду твоей пра-пра-пра-правнучкой, которой ты даже в глаза не видел, пока она не выросла в красивую, стройн Ой, идут
Даже точку в конце не поставила.
А в следующем кошмаре он провалился в прошлое аж на двадцать с чем-то лет. Тогда, в жизни, он крикнул: "Тайсон, ложись!" И Тайсон распластался на камнях, и все обошлось. Уже через пять секунд он, неторопясь, поднялся, оглянулся, прикладывая ладонь к разбитой о камень губе. Но в кошмаре Мрак крикнул: "Тайсон, сзади!" Тайсон начинает оборачиваться, передергивая на ходу затвор карабина, и конечно же не успевает. Заряд картечи бьет ему в спину под лопатку и выходит спереди, вырывая кусок плоти с кулак величиной. А пистолет Мрака посылает в убийцу один за другим бесполезные уже кусочки свинца. И следующий кошмар из той же серии. Мрак только отложил пустой и взял заряженный пистолет, как из-за скалы выскочил человек в клетчатой рубашке, вскинул к плечу ружье жуткого, неправдоподобного калибра. В реальности Мрак от бедра выпустил пулю в ствол монстра, и ружье взорвалось. Но в кошмаре ружье смотрит не в грудь Мраку, а во что-то за его спиной, рявкает, Катрин оглядывается, глаза ее расширяются от ужаса. Мрак тоже оглядывается. На камнях бьется Лобастик, Его малышка Лобастик, которой не исполнилось еще и года. Из обрубка шеи двумя фонтанчиками хлещет кровь. А за спиной раздается дьявольский хохот. Мрак разворачивается и стреляет, стреляет, стреляет…
Слэш больше не может дежурить Он лежит, прижавшись к боку Мрака и все время кашляет, сотрясаясь всем телом.