Когда я хожу, это идет она; когда я останавливаюсь, этозначит,чтоона
отдыхает! Ее глаза жгутменя,яслышуееголос.Онаокружаетменя,
проникает в меня. Мне кажется, что она сделалась моей душой! И все женас
точноразделяютневидимыеволныбезбрежногоокеана!Онадалекаи
недоступна.Сияниекрасотыокружаетеесветлымоблаком.Иногдамне
кажется, что я ее никогда не видел... что она не существует, чтовсеэто
сон!
Так причитал Мато во мраке. Варварыспали.Спендий,глядянанего,
вспоминал юношей с золотыми сосудами в руках, которые обращались к немув
былое время с мольбами, когда онводилпоулицамгородовтолпусвоих
куртизанок. Его охватила жалость, и он сказал:
- Не падай духом, господин мой! Призывай на помощьсвоюволю,ноне
моли богов: они не снисходят на призывы людей!Воттытеперьмалодушно
плачешь. Тебе не стыдно страдать из-за женщины?
- Что, я дитя, по-твоему? - возразилМато.-Тыдумаешь,Меняеще
трогают женские лица и песни женщин? У нас в Дрепане ихпосылаличистить
конюшни. Я обладал женщинами срединабегов,подрушившимисясводамии
когда еще дрожали катапульты!.. Но эта женщина, Спендий, эта!..
Раб прервал его:
- Не будь она дочь Гамилькара...
- Нет! - воскликнул Мато. - Она не такая,каквседругиеженщиныв
мире! Видел ты, какие унеебольшиеглазаигустыеброви,-глаза,
подобныесолнцамподаркамитриумфальныхворот?Вспомни:когдаона
появилась, свет факелов потускнел. Средиалмазовееожерельяещеярче
сверкала грудь. Следом за нею точно неслось благоухание храма, и отвсего
ее существа исходило нечто более сладостное, чем вино, иболеестрашное,
чем смерть. Она шла, а потом остановилась...
Он опустил голову. Глаза его были устремлены вдаль, взгляд неподвижен.
- Я жажду обладать ею! Я умираю от желания! При мысли о том, какбыя
сжимал ее в своих объятиях, меня охватывает неистовая радость. И все жея
ненавижу ее! Я бы хотел избить ее, Спендий! Что мне делать? Я хочу продать
себя, чтобы сделаться ее рабом. Ты ведь был ее рабом! Ты иногда виделее.
Скажи мне что-нибудь о ней! Ведь она каждую ночьподнимаетсянатеррасу
дворца, не правда ли? Камни, наверно, трепещут под ее сандалиями, и звезды
нагибаются, чтобы взглянуть на нее.
Он в бешенстве упал и захрипел, точно раненый бык.
Потом Мато запел:
"Он преследовал в лесучудовищесженскимобликом,хвосткоторого
извивался среди засохших листьев, как серебряный ручеек..."
Растягивая слова, Мато подражал голосу Саламбо, протянутые руки его как
бы скользили легкими движениями по струнам лиры.
В ответ на все утешения Спендия он повторял те же речи. Ночипроходили
среди стонов и увещаний.
Матохотелзаглушитьсвоистраданиявином.Ноопьянениетолько
усиливало его печаль. Тогда, чтобы развлечься, он стал игратьвкостии
проиграл одну за другой все золотые бляхи своего ожерелья.
Онсогласился
пойти к прислужницам богини, но,спускаясьсхолманаобратномпути,
рыдал, точно шел с похорон.
Спендий,впротивоположностьему,становилсявсеболеесмелыми
веселым. Он вел беседы с солдатами в кабачках подлиствой,чинилстарые
доспехи, жонглировал кинжалами,собиралтравыдлябольных.Онвесело
шутил, проявляя тонкостьума,находчивостьиразговорчивость;варвары
привыкли к его услугам и полюбили его.
Они ждали посла из Карфагена, который должен был привезти имнамулах
корзины, нагруженные золотом; производя нанововсетежерасчеты,они
чертили пальцами напескецифрызацифрами.Каждыйстроилпланына
будущее, рассчитывал иметь наложниц, рабов, землю. Некоторыенамеривались
зарыть свои сокровища илирискнутьувезтиихнакораблях.Нополное
бездельесталораздражатьсолдат;началисьнепрерывныеспорымежду
конницей и пехотой; между варварами игреками;беспрестаннораздавались
оглушительно резкие женские голоса.
Каждый день являлись полчища почти нагих людей, покрывавших себе голову
травами для защиты от солнца. Это былидолжникибогатыхкарфагенян;их
заставлялиобрабатыватьземлюкредиторов,иониспасалисьбегством.
Приходило множество ливийцев, крестьян, разоренных налогами,изгнанников,
преступников.Затемявиласьордаторговцев:всепродавцывинаи
растительного масла, взбешенные тем, что им не уплатили,сталивраждебно
относиться к Республике. Спендий ораторствовал, обвиняяКарфаген.Вскоре
стали истощаться припасы. Начали поговаривать о том,чтобы,сплотившись,
идти всем на Карфаген или же призвать римлян.
Однажды вчасужинараздалисьприближающиесятяжелыенадтреснутые
звуки; издалека на волнистой линии дороги показалось что-то красное.
То были большие носилки пурпурового цвета, украшенные по углампучками
страусовых перьев. Хрустальные цепи и нити жемчугаударялисьостянутые
занавеси.Заносилкамиследоваливерблюды,позваниваябольшими
колокольчиками, висевшими у них на груди. Верблюдов окружалинаездникив
чешуйчатых золотых латах от плеч и до пят.
Они остановились втрехстахшагахотлагеряивынулиизчехлов,
привязанных к седлам, свои круглые щиты, широкие мечи и беотийскиешлемы.
Частьвсадниковосталасьприверблюдах,остальныедвинулисьвперед.
Наконец, показались эмблемы Республики - синие деревянные шесты сконской
головой или сосновой шишкой наверху. Варвары поднялисьсосвоихмести
стали рукоплескать; женщины бросились навстречу легионерам ицеловалиим
ноги.
Носилки приближались, покоясь на плечах двенадцати негров, которыешли
в ногу мелкими быстрыми шагами. Они ступаликакпопало,товправо,то
влево, натыкаясь на веревки палаток, на скот, разбредшийся во все стороны,
на треножники, где жарили мясо.