Время от времени носилки приоткрывались, и
оттуда высовывалась толстая рука, вся в кольцах; хриплый голосвыкрикивал
ругательства. Тогда носильщики останавливались и пересекали лагерьдругим
путем.
Пурпуровые занавеси носилок приподнялись: на широкой подушкепокоилась
голова человека с одутловатым равнодушным лицом; бровивырисовывалисьна
лице, как две дуги из черного дерева,соединенныеуоснования;золотые
блестки сверкали в курчавых волосах, алицобылооченьбледное,точно
осыпанное мраморным порошком. Всетелоисчезалоподовечьимишкурами,
покрывавшими носилки.
СолдатыузналивлежащемсуффетаГаннона,того,которыйсвоей
медлительностью содействовал поражению в битве при Эгатских островах;что
касается его победынадливийцамиприГекатомпиле,тоеготогдашнее
милосердиекпобежденнымвызванобыло,какполагаливарвары,
корыстолюбием: он продал в свою пользу всех пленных, хотязаявилСовету,
что умертвил их.
Ганнон несколько времени искал удобного места,откудаможнобылобы
обратитьсясречьюксолдатам;наконец,онсделалзнак;носилки
остановились, и суффет, поддерживаемый двумя рабами, шатаясь, спустил ноги
на землю.
Нанембыличерныевойлочныебашмаки,усеянныесеребряными
полумесяцами.Ногистягивалисьперевязками,какумумий,имежду
скрещивающимися полосами холста проступало местами тело. Животсвешивался
из-под красной куртки, покрывавшей бедра; складки шеи лежали на груди, как
подгрудок у быка; туника, расписанная цветами, трещала подмышками;суффет
носил пояс и длинныйчерныйплащсдвойнымизашнурованнымирукавами.
Чрезмерное количество одеяний, большое ожерелье из синихкамней,золотые
застежки и тяжелые серьги делали его уродство еще более отвратительным. Он
казался каким-тогрубымидолом,высеченнымизкамня;бледныепятна,
покрывавшиевсееготело,придавалиемувиднеживого.Тольконос,
крючковатый,какклювястреба,сильнораздувался,вдыхаявоздух,и
маленькие глаза со слипшимисяресницамисверкалижесткимметаллическим
блеском. Он держал в руке лопаточку из алоэ для почесывания тела.
Наконец, два глашатая затрубили в серебряные рога; шум смолк, иГаннон
заговорил.
Он начал с прославления богов и Республики; варвары должнырадоваться,
что служили ей. Но необходимо выказать большеблагоразумия,ибовремена
пришли тяжелые:"Еслиухозяинавсеготримаслины,товедьвполне
справедливо, чтобы он оставил две для себя?"
Так старик-суффет уснащал свою речь пословицами и притчами,киваявсе
время головой, чтобы вызвать одобрение у слушателей.
Он говорил на пуническом наречии, а те,которыеокружалиего(самые
проворные прибежали без оружия), были кампанийцы, галлы и греки, и,таким
образом, никто в толпе не понимал его.
Ганнон заметил это,остановилсяи
стал тяжело переминаться с ноги на ногу, соображая, что делать.
Наконец, онрешилсозватьвоеначальников.Глашатаивозвестилиего
приказпо-гречески-этотязыксовремениКсантиппабылпринятв
карфагенском войске для приказов.
Стражаотстранилаударамибичатолпусолдат,ивскореявились
начальники фаланг, построенных поспартанскомуобразцу,атакжевожди
варварских когорт со знаками своего ранга ивдоспехахсвоегоплемени.
Спустилась ночь, и равнина огласилась смутнымгулом;кое-гдезасверкали
огни; все ходили с места на место, спрашивая, что случилось, почему суффет
не раздает денег.
Он разъяснил военачальникам затруднительное положение Республики. Казна
ее иссякла. Дань, уплачиваемая римлянам, разоряла ее.
- Мы не знаем, как быть!.. Республика в очень плачевном положении!
Времяотвременионпочесывалтелолопаточкойизалоэилиже
останавливался, чтобы выпить из серебряной чаши,которуюпротягивалему
раб, глоток питья, приготовленного из пепла и спаржи, вываренной в уксусе.
Потом он утирал губы пурпуровой салфеткой и продолжал:
- То, что стоило прежде сикль серебра, стоит теперь три шекеля золотом,
и земли, запущенные во время войны, ничегонеприносят!..Уловпурпура
ничтожный, даже жемчуг поднялся до невероятной цены, унаседвахватает
благовонных масел для служения богам! Что касается съестных припасов, то о
них лучше не говорить: истинное бедствие! Из-за недостатка галер у нас нет
пряностей, я очень трудно добывать сильфий вследствие мятежей на киренской
границе. Сицилия, откуда прежде доставлялось столько рабов, теперь для нас
закрыта! Еще вчера за одного банщика и четырех кухонныхслугязаплатил
больше, чем прежде за двух слонов!
Он развернул длинный свиток папируса и прочел, непропускаяниодной
цифры, все расходы, произведенные правительством: столько-то заработыв
храмах, за мощение улиц, за постройку кораблей, столько-то ушлоналовлю
кораллов,столько-то-нарасширениесисситскихторговыхобществ,
столько-то стоили сооружения на рудниках в Кантабрии.
Военачальники, как и солдаты, не понималипо-гречески,хотянаемники
обменивались приветствиями на этом языке. Обыкновенноввойскаварваров
отряжалинесколькокарфагенскихчиновников,чтобыонислужили
переводчиками. Но после войны они скрылись, боясь, чтоимбудутмстить.
Ганнон не подумал о том, чтобы взять с собою переводчика; ктомужеего
сиплый голос терялся на ветру.
Греки, подтянутые железными поясами, напрягали слух,стараясьуловить
слова оратора, а горцы, покрытые мехом, как медведи, недоверчивосмотрели
на Ганнона или зевали, опираясь натяжелыедубинысмеднымигвоздями.
Галлы не обращали внимания на то, что говорилось, и, насмехаясь, с хохотом
встряхивалипучкомвысокозачесанныхволос;жителипустынислушали
неподвижно, закутавшись в серые шерстяные одежды.