Однажды, придя в отчаяние, онбросилсявморестриремы,гдебыл
гребцом. Матросы спасли его ипривезлиумирающимвКарфаген;тамего
заключили в мегарский эргастул. Но так как предстояло вернуть римлянамих
перебежчиков, то он воспользовался сумятицей и убежал вместе с наемниками.
В течение всегопутионнеотставалотМато,приносилемуеду,
поддерживал его на спусках, а вечеромподстилалемуподголовуковер.
Мато, наконец, тронули его заботы, и он стал мало-помалу размыкать уста.
Мато родился в Сиртском заливе. Отец водилегонабогомольевхрам
Аммона. Потом он охотился на слонов в гарамантских лесах.Затемпоступил
на карфагенскую службу.
При взятии Дрепана его возвели в звание тетрарха.Республикаосталась
ему должна четыре лошади, двадцать три медины пшеницы и жалованье за целую
зиму. Он страшился богов и желал умереть у себя на родине.
Спендий говорил ему о своих странствиях, о народахихрамах,которые
посетил. Он многому научился, умел изготовлять сандалии и рогатины, плести
сети, приручать диких зверей и варить рыбу.
Иногда он останавливался ииздавалглухойгорловойкрик;мулМато
ускорял шаг, и другиетожебыстреешлизаним,затемСпендийснова
принималсяговорить,по-прежнемуобуреваемыйтревогой.Онаулеглась
вечером на четвертый день.
Они шли рядом, с правой стороны войска, по склону холма;долинавнизу
уходила вдаль, теряясь в ночных испарениях. Линия солдат, проходившихпод
ними,колебаласьвтени.Временамирядывойскавырисовывалисьна
возвышениях, освещенных луной. Тогда на остриях копийкакбудтодрожала
звезда, шлемы на мгновение начинали сверкать, затемвсеисчезало,ина
смену ушедшим являлись другие. Вдали раздавалось блеяние разбуженных стад,
и казалось, что на землю спускается бесконечная тишина.
Спендий,запрокинувголову,полузакрывглазаиглубоковздыхая,
впитывал в себя свежесть ветра. Он распростер руки, шевеля пальцами, чтобы
лучше чувствовать негу, струившуюся по его телу. Его душила жаждамщения.
Он прижимал руку ко рту, чтобы остановить рыдания, и, замирая отупоения,
отпускал недоуздок своего дромадера, который шел большими ровнымишагами.
Мато снова погрузился в печаль; ноги его свисали до земли, и травы, стегая
по котурнам, издавали непрерывный свистящий шелест.
Путь все удлинялся, и казалось, что ему на будет конца. В концекаждой
долины расстилалась круглая поляна, затем снова приходилось спускатьсяна
равнину, и горы, которые как будтозамыкалигоризонт,точноускользали
вдаль, когда к ним приближались. Время от времени среди зеленитамарисков
показывалась река и потом исчезала за холмами.Иногдавыступалогромный
утес, подобный носу корабля или подножию исчезнувшего колосса.
По пути встречались отстоявшие один от другогонаравныхрасстояниях
маленькиечетырехугольныехрамы;имипользовалисьстранники,
направлявшиеся в Сикку.
Храмы были заперты, как гробницы.Ливийцыгромко
стучали в двери, требуя, чтобы им открыли. Никто изнутри не отвечал.
Возделанные пространствавстречалисьвсереже.Потянулисьпесчаные
полосы земли с редкими тернистымикустами.Средикамнейпаслисьстада
овец; за ними присматривали женщины, опоясанные синей овечьей шкурой.Они
с криком пускались бежать, едва завидев копья солдат между скал.
Солдаты шли точноподлинномукоридору,окаймленномудвумяцепями
красноватых холмов, как вдругихостановилострашноезловоние,иони
увидели необычайное зрелище: на верхушке одного из рожковых деревьев среди
листьев торчала львиная голова.
Они подбежали к дереву; перед ними был лев, распятый, точнопреступник
на кресте. Его мощная голова опустилась на грудь, и передние лапы, исчезая
наполовину под гривой, были широко распростерты, как крылья птицы. Все его
ребра вырисовывались под натянутой кожей; задниелапы,прибитыеоднак
другой гвоздем, были слегка подтянутыкверху;чернаякровьстекалапо
шерсти, образуя сталактитынаконцехвоста,свисавшеговдолькреста.
Солдат это зрелище забавляло. Они обращались ко льву, называя егоримским
гражданином и консулом, ибросалиемувглазакамни,чтобыпрогнать
мошкару.
Пройдя сто шагов,ониувиделиещедвакреста,адальшепоявился
внезапно целый ряд крестовсраспятымильвами.Некоторыеоколелитак
давно, что накрестахвиднелисьтолькоостаткиихскелетов.Другие,
наполовину обглоданные, висели, искривив пастьстрашнойгримасой;Среди
них были громадные львы. Кресты гнулись под их тяжестью, и они качались на
ветру, в то время как над их головой неустанно кружилисьввоздухестаи
воронов. Так мстили карфагенские крестьяне, захватив какого-нибудь хищного
зверя. Они надеялись отпугнуть этимпримеромдругих.Варвары,перестав
смеяться, почувствовали глубокое изумление. "Что это занарод,-думали
они, - который для потехи распинает львов!"
Большинство наемников, особенносеверяне,быликтомужеохвачены
тревогой, измучены, уже больны. Они раздирали себе рукиоколючкиалоэ;
большие мухи своим жужжанием терзали им слух, и в рядах войсканачиналась
дизентерия. Их беспокоило, что все еще не видно былоСикки.Онибоялись
заблудиться и попасть в пустыню, страну песков и всяких ужасов. Многиене
хотели продолжать путь. Иные повернули назад в Карфаген.
Наконец, на седьмой день, после того как они долго шливдольподножья
горы, дорога резко повернула вправо; их глазам представиласьлиниястен,
воздвигнутых на белых утесах и сливавшихся с ними.Затемвдруготкрылся
весь город; в багровом свете заката на стенах развевались синие, желтыеи
белые покрывала.ТобылижрицыТанит,прибежавшиевстречатьвоинов.
Выстроившись вдоль укреплений, ониударяливбубны,игралиналирах,
потрясали кроталами, и лучи солнца, заходившего позади нихвнумидийских
горах, скользили между струнами арф, к которым прикасалисьихобнаженные
руки.