- Человеку с больным желудком не следует быть букмекером.
- Что верно, то верно. Хотите сыграть на хоккее сегодня?
- Нет желания. Пока, дружище.
В отеле мне навстречу попался Морис.
- Вы, как я слышал, сорвали большую ставку.
- Не такую уж большую, - весело заметил я. - Ноденекдляменяявно
неплохой. А вы поставили мою пятерку?
- Нет, - ответил посыльный. Он, видимо, принадлежал к тем, кто лжет без
нужды: из удовольствия. - Был очень занят.
- Жаль, - посочувствовал я. - Ладно, может, в другой раз повезет.
Поужинал я в отеле. Бифштекс оказался вполне приличным.Потомвыкурил
еще сигару за кофе с бренди, поднялся в номер, разделся и лег в постель. Я
проспал двенадцатьчасовипроснулсялишьтогда,когдалучияркого
утреннего солнца заливали всю комнату. С детских лет я не спал таккрепко
и безмятежно.
5
Утром я быстро уложил вещи и с чемоданами в рукахспустилсявлифте,
стараясь избежать встречи с посыльным. Расплатившись в конторе, я вышел на
крыльцо и внимательно огляделся по сторонам, не следитликто-нибудьза
мной. Не заметив ничего подозрительного, сел в такси и поехал наконечную
автобусную станцию, где купил билет вВашингтон.Никому,конечно,ив
голову не придет искать здесь человека, который украл сто тысяч долларов.
В Вашингтоне я было сунулсявлучшийотельгорода"Мзйфлауер",но
портье сразу отрезал, что мест нет. По его повадкам было видно, что уних
останавливаются лишь особо влиятельные лица и чуть ли непоуказаниюиз
Белого дома. Я тутжерешил,чтонадонепременнокупитьсебеновое
шикарное пальто. Все же портье был достаточно вежлив, чтобы указатьотель
поблизости, где обычно бывают свободные номера. Примерно таким же тоном он
мог порекомендовать мне своегоприятеля,которыйобычноноситгрязные
рубашки.
Тем не менее портье оказался прав.Вновом,свежевыкрашенномздании
указанной им гостиницы, походившем на типичный американскиймотель,были
свободныеномера.Язарегистрировалсяподсобственнымименем.Мне
казалось, что уж, по крайней мере, в Вашингтоне-то я могу чувствовать себя
в безопасности.
Припомниврассказыотом,какграбятнаулицахстолицы,я
предусмотрительно сдал на хранениевотелесвойбумажниксденьгами,
оставив себе сотню долларов на повседневные расходы. Так илииначе,надо
было избегать помощи правосудияполюбомуповоду.Опасностьдляменя
таилась уже на их пороге. Тем более что в субботу ничью в Вашингтонеодин
закон - пистолет.
Последний раз я былвВашингтонев1968году,когдадоставилна
самолете группу республиканцевизВермонтанацеремониювступленияв
должность президента Ричарда Никсона. Всамолетебыломногопьяных,и
большую часть пути я провел в спорах с пьяным сенатором от штатаВермонт,
который во время второй мировой летал на бомбардировщике В-17, а теперь то
и дело приставал ко мне, чтобы я передал ему управление.
Я не пошел нина
церемонию, ни на торжественный бал, куданаширеспубликанцыдобылимне
пригласительный билет. В то время я считал себя демократом. Незнаю,кем
бы я сейчас посчитал себя.
Помню, что тот день я провел на Арлингтонскомкладбище.Оноказалось
самым подходящим местом, где следовало отметить вступление Ричарда Никсона
на пост президента США.
Мой дядя, отравленный газами в первуюмировуювойнуприсражениив
Аргонскомлесу,покоилсянаэтомкладбище.Менятут,конечно,не
похоронят. Я не ветеран войны. Был слишком молод для войны вКорееине
имелникакогожеланияотправитьсянавойнувоВьетнаме(службав
гражданской авиации освобождала от призыва, а пойти добровольцем ужникак
не прельщало). Бродя среди могил, я не сожалел о том, что меня неположат
рядом с героями. Я никогда не был драчлив, и, хотя былпатриотом,охотно
почитавшим наш флаг, тем не менее войнывовсенепривлекалименя.Мой
патриотизмнедоходилдокровожадности.Однаковернемсякмоему
теперешнему приезду в Вашингтон.
На следующее утро я вышел из отеля. У стоянок такси выстроились длинные
очереди. Я пошел пешком, надеясь, что удастся по путиподхватитьмашину.
Денеквыдалсяпогожий,сравнительнотеплый,особенноприятныйпосле
кусачего нью-йоркского холода. От улицы, по которой яшел,такивеяло
достоинством и процветанием. Прохожие, как на подбор, были хорошо одетыи
благонравны.Япрошагалполкварталарядомсдороднымичинным
джентльменом, облаченным вполушубокснорковымворотником.Шагалон
величаво, словно конгрессмен. А может, он и впрямь был конгрессменом,кто
их тут знает. Я хмыкнул, представив, как он отреагирует, если я подойдук
нему, схвачу за петлицу и начнурассказывать,чемзанималсясегодняс
раннего утра.
Вместо этого я окликнултакси,котороеостановилосьупереходана
красныйсвет.Лишьподойдякмашине,язаметилназаднемсиденье
пассажирку. Однако таксист, седой негр, опустил стекло и спросил:
- Вам куда, мистер?
- В Госдепартамент.
- Садитесь. Вам по пути с леди.
- Не возражаете, мадам? - открыв дверцу, спросил я.
- Безусловно возражаю, - резко ответила молодая,довольнохорошенькая
блондинка, которую портило в эту минуту то, что она зло поджимала губы.
Извинившись, я уже собрался отойти от машины, когдатаксистраспахнул
переднюю дверь и окликнул меня.
- Садитесь ко мне, - пригласил он.
Вот назло тебе, сука, подумал я и, не взглянувнанее,селрядомс
шофером. Сзади донеслось злобное бормотание, но ни я, ни шофер не обратили
на это внимания. Ехали мы в полном молчании.
Когда машинаостановиласьукакого-топравительственногозданияс
колоннами, пассажирка наклонилась вперед, взглянула на счетчик и сказала:
- Доллар сорок пять.
- Да, мадам, - кивнул таксист.