- О, это как раз то, что мненужно,-немногозаплетающимсяязыком
пробормотал я.
Я не разобрал, какая у нее квартира, потому что она невключиласвет.
Как только мы вошли к ней, онаобняламеняипоцеловала.Поцелуйбыл
восхитительным.
- Вы беззащитны, и я соблазняю вас, - засмеялась она.
Посмеиваясь, она повела меня за руку через темную гостинуювспальню.
Тонкой полоски света из приоткрытой двери в ванную было достаточно,чтобы
разглядеть большой письменный стол сгрудойбумаг,туалетныйстолики
длинные, во всю стену, книжные полки Она подвела меня к кровати, повернула
кругом и подтолкнула, так что я упал на спину.
- Остальное - уж моя забота, - сказала она. Если Эвелин вминистерстве
была так же деятельна, как в постели, то правительство не зря держит ее на
службе.
- Сейчас, - пробормотала она, усевшись на менясверхусраздвинутыми
ногами и вставив мою трепещущую от вожделения плоть в свое лоно. Она стала
раскачиваться взад-вперед, сперва медленно, потом все быстрее,запрокинув
назад голову и опираясь сзадинавытянутыеруки.Врассеянномлунном
свете, отражавшемся от зеркала, ее пышные груди белели перед моими глазами
бледными полутонами. Я обхватил руками, гладилиласкалэтипрекрасные
груди, и она застонала. Потом всхлипнула,опятьзастонала,ещеиеще,
наконец громко, не всилахбольшесдерживаться,закричалаиблаженно
обмякла.
Мгновение спустя я, словно со стороны, услышалсобственныйсдавленный
стонневыразимогонаслаждения.Эвелинобессиленоскатиласьсменя,
растянулась на животе и затихла. Я вытянул руку и осторожно, почти бережно
прикоснулся к влажному округлому плечу.
- Тебе не было больно?
- Дурачок, - фыркнула она. - Нет, конечно.
- Я боялся, вдруг...
- Неужто твои дамы молчат, когда ты их трахаешь?
- По-моему, да, - неуверенно промолвил я. И про себя подумал, что такие
выражения они уж точно не употребляют. Должно быть, в министерстве юстиции
принято называть все своими именами.
Она засмеялась, перевернулась на спину, потянулась к столику укровати
за сигаретами и закурила. Огонек спички осветил ее безмятежное лицо.
- Хочешь сигарету? - спросила она.
- Не курю.
- Долго проживешь. А сколько тебе сейчас?
- Тридцать три.
- Самый расцвет, - сказала она. - Чудесный возраст. Не вздумайуснуть.
Давай поговорим. Выпить хочешь?
- А который час?
- Самое время промочить горло. - Она выбралась из постелиинабросила
халат. - Виски устроит?
- Вполне.
Она прошла в гостиную, шелестя халатом. Я взглянул на свои ручные часы.
Раздевая меня, она сняла их и аккуратноположиланастоликукровати.
Видно, очень аккуратная женщина. Светящийся циферблат показывалчетвертый
час ночи. Все в свое время, подумал я,сладкопотянувшисьвпостелии
вспомнивэтотжечаспрошлойночи:жужжаниесчетноймашинки;
пуленепробиваемое стекло конторки исбежавшуюполестницепроститутку,
просившую открыть ей парадную дверь.
Эвелин вернулась с двумя стаканчиками виски и села на краюпостели.В
полоске света, падавшей изванной,резкоочерчивалсяеесамоуверенный
профиль. Помимо аккуратности, ей, как видно, было присуще истремлениек
полноте ощущений.
- Очень хорошо, - выпив, сказала она. - И ты был хорош.
- Всегда оцениваешь своих любовников? - засмеялся я.
- Ты вовсе не мой любовник, Граймс. Я бы назвалатебяпривлекательным
молодымчеловекомсхорошимиманерами.Вчератымнеопределенно
понравился, и у тебя хватило мужества на короткое времязаехатькомне.
Подчеркиваю, на короткое время.
- Понятно, - кивнул я.
- И тебе, наверное, неинтересно, да иянесобираюсьдокучатьтебе
более подробными объяснениями.
- Ты ничего не должна объяснять мне. Вполне достаточно и того, что ночь
была восхитительна.
- У тебя это не так часто случается?
- Откровенно говоря, нет, - рассмеялся я.
- Как на неоновой рекламе - ты, можно сказать, совсем не тот,накого
похож.
- На кого же я похож?
- Да на тех молодых людей, что играют злодееввитальянскихфильмах.
Дерзких, порочных и бессовестных.
Ничего подобного во мне прежде не замечали. Наоборот, скорее указывали,
что с виду я скромник. Или за эти дни я оченьизменился,илижеЭвелин
Коутс смогла разглядеть мою скрытую сущность.
- Вскоре я вернусь в Вашингтон, - сказал я. - Позвонить тебе?
- Если у тебя не будет ничего лучшего.
- А ты захочешь увидеться со мной?
- Если у меня не будет ничего лучшего.
- Неужели ты такая жесткая, какой хочешь казаться?
- Жестче, Граймс, много жестче. Для чего же ты вернешься в Вашингтон?
- Возможно, ради тебя.
- Повтори еще раз, пожалуйста.
Я повторил.
- Ты хорошо воспитан. А может, ради чего-нибудь еще?
- Ну, допустим, -протянуля,обдумывая,какполучшеиспользовать
удобный случай, чтобы получить нужную информацию, - я разыскиваю кое-кого.
- Кого же именно?
- Одного моего друга, пропавшего из виду.
- Здесь, в Вашингтоне?
- Не обязательно. В стране или даже за границей.
- Ты что-то чересчур таинственен, не находишь?
- Как-нибудь при случае все расскажу тебе, - заверил я, убежденный, что
это никогда не произойдет,нодовольный,чтопосчастливомустечению
обстоятельств оказался в постели сженщиной,чьяслужба,вчастности,
связана с розыском скрывающихся людей. - Эточастное,весьмаделикатное
дело. Как же мне все-таки заняться поисками друга?
- Есть много мест, кудатыможешьобратиться.Скажем,вналоговое
управление, где найдется его адреснапоследнейдекларацииодоходах,
которую он заполнял. Или в управление социального обеспечения, где имеются
записи мест его работы. Данные о неммогутбытьвуправлениивоинской
повинности, но они,наверное,ужеустарели.Наконец,заглянивФБР.
Правда, никогда не знаешь, что именно добудешь вэтомзаведении.