Слегканаклонив голову,
девушка как будто совершеннопоглощена музыкой,и туттолькоявпервые,
особенно в контрасте с ярким багрянцем роз, замечаю, как прозрачно бледен ее
лоб под густымирыжевато-каштановыми волосами. Но мне сейчас не до праздных
наблюдений."Слава богу,- вздыхаю-яоблегченно, - наконец-то удалосьее
отыскать". Еще не поздно наверстать упущенное.
Я подхожук столу -музыкагремитсовсем рядом - и склоняюсьперед
девушкой, приглашая ее на танец. Изумленные, полные недоумения глаза смотрят
на меня в упор, слова замирают нагубах. Но она даже не шевельнулась, чтобы
последовать за мной. Бытьможет, она меняне поняла? Я кланяюсьещераз,
шпорытихонькозвякаютв тактмоимсловам:"Разрешитепригласить вас,
фрейлейн?"
И тут происходит нечто чудовищное. Девушка, слегка наклонившись вперед,
внезапно отшатывается,какотудара; еебледныещекивспыхиваютярким
румянцем, губы,толькочтополуоткрытые,сжимаются, аглазанеподвижно
устремляются наменя,наполняются таким ужасом, какого мне еще никогдане
приходилосьвидеть.Затемпо еемучительно напряженномутелупробегает
судорога.Пытаясь подняться, онаобеими руками упираетсявстол так, что
вазаненемпокачиваетсяидребезжит;одновременнокакой-топредмет,
деревянный илиметаллический, с резким стуком падаетс кресланапол.А
девушкавсе ещедержится рукамизашатающийсястол,ее легкое,каку
ребенка,теловсе еще сотрясается,ноонане двигаетсяс места, а лишь
отчаянноцепляется за массивную крышку стола. И снова и снова этоттрепет,
этадрожь,пронизывающаяеевсю, отсудорожно сжатых пальцев докорней
волос.Вдругунеевырываетсяотчаянный,полузадушенныйкрик,иона
разражается рыданиями.
Обепожилыедамыужехлопочутнад ней,осторожно поддерживаюти,
ласково успокаивая девушку, отрывают от стола ее руки; она падаетв кресло.
Но рыдания не прекращаются, они становятся еще более бурными и неудержимыми,
какхлынувшаяизгорлакровь.Если бы музыказа ширмой смолкла хоть на
мгновение - но она заглушает все, - плач, наверное, услышали бы танцующие.
Яостолбенелотиспуга. Чтоэто, чтожеэто такое?Незная, что
предпринять, ясмотрю, какобе дамыпытаются успокоить бедняжку, которая,
закрывлицо руками,уронилаголовунастол. Однако всеновыеприступы
рыданийволна за волной пробегают по ее худенькому телудо самыхплеч,и
каждыйразваза настолетихонькопозвякивает. Яже стоювполнейшем
смятении,чувствуя, какуменя леденеют ноги,аворотничок тугой петлей
сдавливает горло.
- Простите, - бормочу я еле слышно в пустоту.
Обе женщинызанятыплачущей, иниоднаизних не удостаивает меня
взглядом,ия, шатаясь, какпьяный, возвращаюсь вгостиную.
Обе женщинызанятыплачущей, иниоднаизних не удостаивает меня
взглядом,ия, шатаясь, какпьяный, возвращаюсь вгостиную. По-видимому,
здесь никто еще ничего не заметил. Пары стремительнопроносятся в вальсе, и
я невольнохватаюсь за двернойкосяк,до тоговсе кружитсяу меня перед
глазами.В чем же дело? Что я натворил? Божемой,очевидно,за обедомя
слишком много выпил и вот теперь, опьянев, сделал какую-нибудь глупость!
Вальскончается,парырасходятся.Окружнойначальникспоклоном
отпускаетИлону,иятотчасже бросаюсь к ней и почтинасильноотвожу
изумленную девушку в сторону.
-Прошувас,помогитемне!Радивсегосвятого,объясните,что
случилось!
Вероятно, Илона подумала, чтоя увлек ее кокнулишь для того, чтобы
шепнуть какую-нибудь любезность. Взгляд ее сразу жестановится отчужденным;
очевидно, мое непонятное возбуждение вызывает в ней жалостьили даже страх.
Задыхаясь от волнения, я рассказываю ей все.И странно: глаза Илоны, каку
той девушки, расширяются от ужаса, и она, разгневанная, нападает на меня:
-Высумасошли!..Развевы не знаете?.. Неужеливыничегоне
заметили?..
- Нет,-лепечуя, уничтоженныйэтимновым истольже загадочным
проявлениемужаса.- Что я долженбыл заметить? Я ничего не знаю. Ведья
впервые в этом доме.
-Неужеливы не видели,что Эдит... хромая...Невидели, что у нее
искалеченыноги?Она и шагу ступить не можетбез костылей...А вы...вы
гру... -она удерживает гневное слово, готовое сорваться,- выпригласили
бедняжку танцевать!.. О, какой кошмар! Я сейчас же бегу к ней!
- Нет, нет, - я в отчаянии хватаю Илону за руку, - одну минутку, только
одну минутку. Постойте... Ради бога, извинитесь за меня перед ней. Не мог же
япредполагать...Ведь я видел еетолько за столом, даито всеголишь
секунду. Объясните ей, умоляю вас!..
ОднакоИлона,гневно сверкнув глазами, высвобождаетруку ибежитв
комнату. У меня перехватывает дыхание, я стою в дверях гостиной, заполненной
непринужденно болтающими, смеющимисялюдьми, которые вдруг сталидляменя
невыносимыми. Все кружится, жужжит, гудит, а я думаю: "Еще пять минут, и все
узнают, какой я болван". Пять минут - и насмешливые, негодующиевзглядысо
всех сторон будут ощупывать меня, а завтра, смакуемый тысячью уст, по городу
пройдет слух о моей дикой выходке! Уже спозаранку молочницыразнесут его по
всемкухням,аоттудаонрасползетсяподомам,проникнетвкафеи
присутственные места. Завтра об этом узнают в полку.
Как втумане, я вижу ее отца. Немного расстроенный (знает ли он уже?),
Кекешфальва пересекает гостиную. Не направляется ли онко мне? Нет, все что
угодно,нотольконевстретиться снимвэтуминуту!Менявнезапно
охватываетпанический страхпередними передвсемиостальными.