- Выезжаю немедленно, миссис Хайнкель. Улица Долороза, 207,
так вы, кажется, сказали.
- Я сказала, что я как раз сидела за столом справа от мистера
Лестера Скрипа, когда мне сообщили про это. Мистеру Скрипу и мистеру
Хайнкелю пришлось меня под руки вести до автомобиля.
- Я выезжаю немедленно.
- Сколько буду жить, себе не прощу. Подумать только, дома
никого не было, когда его принесли. Прислуга ушла, и шоферу мусорной
машины пришлось звонить нам из аптеки... Алло, алло, вы слышите? Я
сказала, что мусорщику пришлось звонить из аптеки.
- Я еду, миссис Хайнкель.
Деннис запер контору и задом вывел машину из гаража - на сей
раз не свою машину, а простой черный фургон,которым они
пользовались для служебных выездов. Через полчаса он был уже в
обители горя. Тучный мужчина встретил его на садовой дорожке. Он был
приодет для вечернего приема в соответствии с самой последней здешней
модой - костюм из твида, сандалии, шелковая рубашка травянисто-
зеленого цвета с открытым воротом и вышитой монограммой во всю
грудь.
- Рад вас видеть! - сказал он.
- Мистеру У.X. всякого счастья!- невольно произнес Деннис.
- Простите? Не понял.
- Я из "Угодьев лучшего мира".
- Да-да, заходите.
Деннис открыл заднюю дверь фургона и вынул алюминиевый
контейнер.- Хватит?
- Останется.
Они вошли в дом. В холле, сжимая в руке стакан, сидела женщина
в длинном вечернем платье с глубоким вырезом и в бриллиантовой тиаре.
- Это было ужасное переживание для миссис Хайнкель.
- Я не хочу его видеть. Не хочу говорить об этом,- сказала
женщина.
- Фирма "Угодья лучшего мира" берет на себя все хлопоты,-
сказал Деннис.
- Вот там,- сказал мистер Хайнкель.- В буфетной.
Терьер лежал на сушильной доске возле раковины. Деннис
перенес его в контейнер.
- Вы не согласились бы помочь мне?
Вдвоем с мистером Хайнкелем они донесли свою ношу до
фургона.
- Как вы хотели бы - обсудить все приготовления сейчас или
заехать к нам утром?
- По утрам я очень занят,- сказал мистер Хайнкель.-
Пройдемте в мой кабинет.
На письменном столе стоял поднос. Они налили себе виски.
- У меня есть проспект, рекламирующий наши услуги. Что вы
предпочитаете - простое погребение или кремацию?
- Простите? Не понял.
- Зарыть или сжечь?
- Сжечь, я думаю.
- У меня есть фотографии, на которых представлены урны
различных стилей.
- Самая лучшая нас устроит.
- Вы хотите получить нишу в нашем колумбария или предпочли
бы держать останки у себя дома?
- Вот это, что вы назвали первым.
- А как в отношении религиозных обрядов? У нас есть пастор,
который охотно отправляет службу.
- Видите ли, мистер...
- Барлоу.
- Так вот, мистер Барлоу, мы с женой люди не очень набожные,
однако тут такой случай, что миссис Хайнкель, пожалуй, пригодилось бы
все, что можно, по части утешения.
..
- Барлоу.
- Так вот, мистер Барлоу, мы с женой люди не очень набожные,
однако тут такой случай, что миссис Хайнкель, пожалуй, пригодилось бы
все, что можно, по части утешения.
- Погребение по первому классу в нашем бюро содержит ряд
совершенно оригинальных процедур. Так, в момент предания тела огню
из крематория вылетает отпущенный на волю белый голубь,
символизирующий душу усопшего.
- Да,- сказал мистер Хайнкель.- Полагаю, что миссис
Хайнкель это дело с голубем понравится.
- Каждую годовщину вы будете совершенно бесплатно получать
по почте поминальную карточку следующего содержания: "Ваш
маленький Артур вспоминает вас сегодня на небе и виляет хвостом".
- Прекрасная идея, мистер Барлоу.
- В таком случае вам только остается подписать заказ и...
Миссис Хайнкель печально кивнула ему, когда он проходил через
холл. Мистер Хайнкель проводил его до машины.
- Рад был познакомиться с вами, мистер Барлоу. Право же, вы
избавили меня от многих хлопот.
- Именно этой цели служит бюро "Угодья лучшего мира",-
сказал Деннис и укатил прочь.
Затормозив у здания конторы, он перетащил собаку в
холодильник.
Это была вместительная камера, в которой уже хранились два или
три небольших трупика. Возле сиамской кошечки стояла банка
фруктового сока и тарелка с бутербродами. Деннис перенес свой ужин в
приемную и, жуя бутерброд, вернулся к прерванному чтению.
Глава II
Дни шли за днями, наступила пора дождей, количество вызовов
сократилось, а потом их и вовсе не стало. Деннис Барлоу был доволен
работой. Художник в самой натуре своей сочетает разносторонность с
пунктуальной точностью, угнетает его только работа однообразная или
временная. Деннис подметил это еще во время войны: его друг-поэт,
служивший в гренадерском полку, до конца сохранял энтузиазм, тогда
как ему самому до смерти надоели его скучные обязанности в
транспортной команде.
Он служил в частях снабжения ВВС в одном итальянском порту,
когда вышла в свет его первая и единственная книжка. Англия была в ту
пору неподходящее гнездо для певчих птичек; ламы напрасно
таращились в белизну снегов, ожидая нового воплощения Руперта Брука.
Стихи Денниса, появившиеся среди завывания бомб и удручающе
бодрых изданий Канцелярии Его Величества, произвели сверх ожидания
то же впечатление, что и подпольная пресса Сопротивления в
оккупированной Европе. Книжку превознесли до небес, и, если бы не
лимит на бумагу, она вышла бы и разошлась тиражом романа. В тот
самый день, когда в Казерте получили номер "Санди таймс" с рецензией
на его стихи, занимавшей целых два столбца, Деннису был предложен
пост личного помощника одного из маршалов авиации. Он угрюмо
отклонил этот пост, остался у себя в снабжении и заочно был удостоен на
родине полудюжины литературных премий. Уволившись из армии, он
отправился в Голливуд, где нужен был специалист для работы над
сценарием о жизни Шелли.
И вот там, на студии "Мегалополитен", он столкнулся с той же
бессмысленной суетой, что и в армии, только еще удесятеренной
нервным возбуждением, столь характерным для студий. Он возроптал,
пришел в отчаянье и наконец бежал.
Теперь он был доволен; у него была почтенная профессия, мистер
Шульц его похваливал, а мисс Поски терялась в догадках.