Оназанималатретийэтаж
большого нового дома по бульвару Осман, владелец которого имел обыкновение
сдавать внаем еще сырые квартиры одиноким дамам, чтобы они их "обживали"
Эту квартиру для Нана снял, уплатив за полгода вперед, богатый купец из
Москвы, проживший одну зиму в Париже. Квартирабыласлишкомвеликадля
Нана, поэтому и осталасьнеобставленнойдоконца;кричащаяроскошь,
золоченые консоли и стулья соседствовали с подержанными вещами, купленными
у старьевщиков, - столиками из красного дерева, цинкованнымиканделябрами
под флорентийскую" бронзу. Вэтомугадываласьсудьбакокотки,слишком
скоро брошенной первым солидным содержателем и сновапопавшейвобъятия
ненадежныхлюбовников,трудныедлянеепервыешагинаэтойстезе,
неудачное начало карьеры, котороймешалоотсутствиекредита,иугроза
выселения из квартиры.
Нана спала, лежа на животе, сжимаярукамиподушку,зарывшисьвнее
поблекшим от сна лицом. Спальня ибудуарбылиединственнымикомнатами,
тщательно отделанными местным обойщиком. Сквозьзанавесискользнуллуч,
осветив мебель палисандрового дерева, штофныеобоиикресла,обтянутые
дамасским шелком в крупных голубых цветах по серому полю. И вдруг вомгле
этой дремлющей комнаты Нана сразу проснулась; она удивилась, ощутивподле
себя пустоту. Онавзглянуланавторуюподушку,лежавшуюрядомсее
собственной, где в кружевахещеосталасьтеплаяямка-следчьей-то
головы.И,нащупавуизголовьякнопкуэлектрическогозвонка,она
позвонила.
- Так он ушел? - спросила Нана горничную.
- Да, сударыня, господин Поль ушел минут десять назад... Он не стал вас
будить, так как вы устали. Но велел передать, что будет завтра.
С этими словами Зоя -горничнаяНана-открыластавни.Вкомнату
ворвался дневной свет. Черные, как смольволосыЗоибылипричесанына
прямойпробор;еевытянутоевпередсвинцово-бледноерябоелицо,с
приплюснутым носом, толстыми губами и бегающими черными глазами, смахивало
на собачью мордочку.
- Завтра, завтра, - повторила Нана, не совсем еще очнувшись от сна, - а
разве завтра его день?
- Да, Дагнэ всегда приходит по средам.
- Да нет же,вспомнила!-воскликнуламолодаяженщинаиселана
кровати. - Теперь все по-другому. Я хотела емусегодняутромсказать...
Иначе он столкнется с черномазым. Может получится неприятность!..
-Но,сударыня,вынепредупредилименя,яведьнезнала,-
пробормотала Зоя. - Когда вы меняете дни, надо меня предупреждать, чтобы я
знала... Так старый скаред теперь назначен не на вторник?
Разговаривая между собой, они совершенно серьезно называли "черномазым"
и "старым скаредом" обоих содержателейНана:коммерсантаизпредместья
Сен-Дени, человека по натуре весьмарасчетливогоивалаха,выдававшего
себя за графа, которыйплатилоченьнерегулярно,причемисточникего
дохода был весьма сомнительного свойства.
.. Так старый скаред теперь назначен не на вторник?
Разговаривая между собой, они совершенно серьезно называли "черномазым"
и "старым скаредом" обоих содержателейНана:коммерсантаизпредместья
Сен-Дени, человека по натуре весьмарасчетливогоивалаха,выдававшего
себя за графа, которыйплатилоченьнерегулярно,причемисточникего
дохода был весьма сомнительного свойства. Дагнэ приходил на следующий день
после "старого скареда",итаккаккоммерсантусвосьмичасовутра
полагалось быть у себя "в деле", то молодой человек поджидалнакухнеу
Зои, пока он уйдет, а затем занимал ещетеплоеместододесятичасов,
после чего сам отправлялся по своим делам. И он и Нана находили,чтоэто
очень удобно.
- Ну и ладно, сказала Нана, - я напишу ему после обеда... А если онне
получит моего письма, вы его завтра не впустите.
Зоя бесшумно ходила по комнате. Она говорила о вчерашнем успехе Нана. У
нее такой талант, она так хорошо пела! Ах, теперь она может быть спокойна!
Нана, опершись локтем о подушку, вответтолькокивалаголовой.Ее
рубашка соскользнула с плеч, по которым рассыпались распущенные волосы.
- Конечно, задумчиво бормотала она, - но пока-точтоделать?Уменя
сегодня будет куча неприятностей... Ну, а консьерж утром не приходил?
Тут разговор принял серьезный характер. Они задолжали за три месяцаза
квартиру, и хозяин поговаривал об описиимущества.Крометого,наних
обрушилась толпа кредиторов - каретник, белошвейка,портной,угольщики
множество других, которые поочередно каждый денькурилинаскамеечкев
передней; самым страшным был угольщик,онкричалнавсюлестницу.Но
настоящим горем для Нана был малютка Луизэ, ее ребенок, родившийся,когда
ей было шестнадцать лет;онаоставилаегоукормилицывдеревне,в
окрестностяхРамбулье.ЧтобывернутьЛуизэ,Нанадолжназаплатить
кормилице триста франков. Последнее свидание с сыном вызвало у Нана прилив
материнской нежности, она приходила в отчаяние, что неможетосуществить
своего замысла, превратившегося в манию, -рассчитатьсяскормилицейи
поместить мальчика у тетки, г-жи Лера,вБатиньоле,гдеонамоглабы
навещать сына, когда ей вздумается.
Горничная осторожнонамекнуласвоейхозяйке,чтоейследовалобы
рассказать обо всех своих нуждах "старому скареду".
- Да я ему все сказала, - воскликнула Нана, - но онответил,чтоему
предстоят крупные срочные платежи. Уж он-то больше своей тысячи франковв
месяц не даст ничего... А чернявый засыпался, по-моему, продулся впухи
прах... Ну, а бедняжка Мими и сам очень нуждается в деньгах, падение акций
на бирже совсем его разорило, он даже цветов не может мне принести.
Она говорила о Дагнэ. В минуты пробуждения у нее не было тайнотЗои.
Тапривыклакподобнымпризнаниямипринималаихспочтительным
сочувствием. Но, если госпожа заводит с ней разговор освоихделах,она
позволит себе высказать все, что думает.