Наконец,вдовершение
характеристики графа, Ла Фалуаз шепнул что-то кузену на ухо.
- Не может быть!
- Честное слово, меня уверяли, что это правда... Он таким и женился.
Фошри смеялся, глядя на графа: обрамленное бакенбардами лицо Мюффа, без
усов,казалосьещенепреклоннееижестче,когдаонприводилцифры
спорившему с ним Штейнеру.
- Черт возьми! Это на него похоже, - пробормотал журналист.-Хороший
подарочек молодой жене! Бедняжка, как он, должно быть, ей наскучил!Бьюсь
об заклад, что она ровно ничего не знает!
В этот момент к нему обратилась графиня Сабина.
Но он не слышал ее, настолько случай с Мюффа показался емузабавными
необычайным. Она повторила свой вопрос:
- ГосподинФошри,вы,кажется,написалиочеркоБисмарке?..Вам
случалось с ним беседовать?
Он оживился, подошел к дамам, стараясь привести свои мысли в порядок, и
тотчас же ответил с безукоризненной непринужденностью:
- Откровенно говоря, графиня, я писалего,пользуясьбиографическими
данными, взятыми из немецкой печати... Я никогда не видел Бисмарка.
ФошриосталсяподлеСабины.Разговариваяснею,онпродолжал
размышлять. Она казалась моложе своих лет,ейнельзябылодатьбольше
двадцати восьми; особенно глаза ее сохранили юношеский блеск, скрывавшийся
синеватой тенью длинных ресниц. Сабина выросла в семье, где царилразлад,
жила попеременно то у отца, маркиза де Шуар, тоуматериирановышла
замуж после ее смерти, очевидно,побуждаемаяотцом,которогостесняла.
Маркиз слыл ужасным человеком, и, несмотря на его великоеблагочестие,о
нем ходили странные слухи.
Фошри спросил, удостоится ли он чести засвидетельствовать свое почтение
маркизу. Несомненно, ответила Сабина. Ее отец придет, но позднее:унего
столько работы! Журналист, догадывавшийся,гдестарикпроводитвечера,
серьезно смотрел награфиню.Вдругегопоразилародинка,которуюон
заметил у Сабины на левой щеке, около губ. Точно такая же была у Нана. Это
показалось ему забавным. На родинке вилисьволоски.ТолькоуНанаони
белокурые, а у графини - совершенно черные. Ну и что ж, а все-таки уэтой
женщины нет любовника.
- Мне всегда хотелось познакомиться скоролевойАвгустой,-сказала
Сабина. -Говорят,онатакаядобрая,такаяблагочестивая...Каквы
думаете, она приедет с королем?
- Пожалуй, нет, - ответил он.
У нее нет любовника, это очевидно. Достаточно было видетьеерядомс
дочерью - незаметной девушкой,чопорносидевшейнаскамеечке.Мрачная
гостиная, на которой лежалапечатьханжества,свидетельствовала,какой
железнойрукеподчиняласьграфиняикакоеонавелаздесьсуровое
существование.Онаневложиланичегосвоеговстаринноежилище,
потемневшее от старости. ЗдесьвластвовалиповелевалМюффасосвоим
ханжеским воспитанием, со своими покаяниями ипостами.
Носамымвеским
доказательством было для Фошри присутствие старичка с испорченнымизубами
и тонкой улыбкой, которого он разглядел в кушетке за спинами дам. Личность
этабылаемузнакома.ТеофильВено,бывшийадвокат,специальностью
которого были процессы духовенства, отошел отдел,когдасоставилсебе
крупное состояние; онвелзагадочнуюжизнь,нопринималиеговсюду;
относились к нему подобострастно идажеслегкапобаивались,словноон
представлял собою большую тайную силу, которая за ним стоит.Впрочем,он
держался с величайшим смирением, былстаростойвхрамесв.Магдалиныи
занимал скромное положение помощника мэра девятого округа, как онуверял,
просто для того, чтобы заполнить свой досуг. Да, графиню хорошоохраняют,
к ней не подступишься!
- Ты прав, здесь умрешь от скуки, - сказал Фошри кузену, выбравшисьиз
дамского кружка. - Надо удирать.
Тут к ним подошел Штейнер, которого только что оставилиграфМюффаи
депутат; он был взбешен, обливался потом и ворчал вполголоса:
- Черт с ними, пусть молчат, коли не хотят говорить. Я найму других, из
которых выжму все, что мне нужно.
Затем, уведя журналиста в укромный уголок, он заговорил другим тоном, с
оттенком торжества в голосе:
- Ну-с! Итак, ужин назначен на завтра... Я тоже там буду, милейший!
- Ах, вот как? - тихо отозвался удивленный Фошри.
- А вы и не знали?.. По правде, мне не легко было застать ее дома! Да и
Миньон не отходил от меня ни на шаг.
- Но ведь Миньоны тоже приглашены.
-Даонаговориламне...Корочеговоря,онаменяпринялаи
пригласила... Ужин ровно в полночь, после спектакля.
Банкир сиял. Он подмигнул журналисту и добавил с особым выражением:
- А у вас, видно, все уже наладилось!
- А что, собственно? - спросил Фошри, притворяясь, будто не понимает, о
чем идет речь. - Она хотелапоблагодаритьменязарецензию,потомуи
пришла ко мне.
- Да, да... вы, журналисты, счастливчики, вас вознаграждают...Кстати,
на чей счет будет завтрашнее угощение?
Журналист развел руками, как бы в доказательство,чтоэтоникомуне
известно. ВэтуминутуШтейнераотозвалВандевр:банкирличнознал
Бисмарка. Г-жу ДюЖонкуапочтиудалосьубедить,ионапроизнеслав
заключение:
- Бисмарк произвел на меня плохое впечатление; по-моему,унегозлое
лицо... Но я охотно допускаю, что он очень умен; этимиобъясняетсяего
успех.
- Без сомнения,-сказал,натянутоулыбаясь,банкир,которыйбыл
франкфуртским евреем.
Ла Фалуаз решился, наконец, расспросить кузена и шепнул ему на ухо,не
отставая от него ни на шаг:
- Значит, завтра вечером ужину женщины?.. У кого же, а? У кого?
Фошри знаком пояснил, что их слушают; надо же соблюдать приличия.
Дверь снова отворилась, и вошла пожилая дама в сопровожденииюноши,в
котором журналист узнал вырвавшегося из-под материнского надзора херувима,
тогосамого,чтонапредставлении"ЗлатокудройВенеры"отличился,
выкрикнув знаменитое "просто здорово", о чем до сихпорещеговорилив
обществе.