- Что поделаешь! - говорила она ЛаФалуазу.-Всеравноничегоне
добьешься... Хотя бы знать, по крайней мере, что тебя любят.
Гага умилялась, чувствуя, что молодой человекприжалсяколеномкее
колену. Ла Фалуаз покраснел, как рак. Продолжаясюсюкать,Гагавзглядом
как бы взвешивалаего.Таксебе,мелкаясошка;ноонабылатеперь
нетребовательна. Ла Фалуаз получил ее адрес.
- Посмотрите-ка, - шепнул Вандевр Клариссе, - кажется, Гага отбиваету
вас Гектора.
- Наплевать! - ответила актриса. - Этот мальчишка - настоящийдурак!..
Я уже три раза прогоняла его... Знаете, когдатакиемолокососыначинают
ухаживать за старухами, мне становится просто тошно...
Она не договорила и слегка кивнула на Бланш, котораяссамогоначала
ужина наклонилась в очень неудобной позе и выпятила бюст,желаяпоказать
свои плечи изящному пожилому господину, который сидел черезтричеловека
от нее.
- Вас тоже покидают, друг мой, - добавила Кларисса.
Вандевр небрежно улыбнулся и беззаботно махнул рукой. Онуж,конечно,
не станет служитьпомехойуспехамбедненькойБланш.Зрелище,которое
представлял собою Штейнер, интересовалоегогораздобольше.Всембыли
известны внезапные сердечныеувлечениябанкира.Этотгрозныйнемецкий
еврей, крупнейший делец, ворочавший миллионами, положительноглупел,как
только дело касалось женщины: он хотел обладатьвсеми.Стоилопоявиться
одной из них на сцене, как он тотчас же покупал ее, как бы дорогоонани
стоила. Рассказывали, какие огромные деньги тратил он на них. Два разаон
терялсостояниеиз-засвоейчудовищнойпохоти.ПословамВандевра,
продажные женщины опустошали его карманы назло морали. Крупная операция на
солончаках в Ландах вернула банкиру его могуществонабирже,ивот,в
течение шести недель, Миньоны усиленно прикладывались к Солончакам. Теперь
завязывались пари - не Миньонам сужденоприкончитьэтотлакомыйкусок:
Нана уже точила на него свои белые зубки. Штейнерсновапопался,итак
крепко, что сидел возле Нана, словно пришибленный. Он ел, не испытываяни
малейшего голода; нижняя губа егоотвисла,лицопокрылосьпятнами.Ей
оставалось только назначить цену.Ноонанеспешила,онаигралаим,
смеялась, нашептывала что-то, почти касаясь его волосатого уха, забавляясь
судорогой, пробегавшей по его толстой физиономии. Она еще успеетобделать
это дельце, если болван Мюффа будет упорно разыгрывать Иосифа Прекрасного.
- Леовиль или шамбертен?-спросиллакей,просовываяголовумежду
Штейнером и Нана в тот момент,когдатоттихоговорилчто-томолодой
женщине.
- А? Что? - заплетающимся языком спросил потерявшийголовубанкир.-
Наливайте что хотите, мне все равно.
Вандевр легонько подтолкнул локтем Люси Стьюарт, славившуюся своим злым
язычком; когдаонабывалавударе,остротыееотличалисьособенной
ядовитостью. В тот вечер Миньон выводил ее из себя.
В тот вечер Миньон выводил ее из себя.
- Знаете, он готов подсобитьбанкиру,-говорилаонаграфу.-Он
надеется повторить роман молодого Жонкье... Помните Жонкье, который жилс
Розой и воспылал вдруг страстью к Лауре. Миньон раздобыл ЖонкьеЛауру,а
потомпривелегоподручкукРозе,какмужа,которомуразрешили
пошалить... Только на этот раз делоневыгорит.Нананеизтех,кто
возвращает уступленных ей мужчин.
- Почему это Миньон так строго поглядывает на жену? Нагнувшись, Вандевр
заметил, что Роза очень нежнасФошри.Этимиобъясняласьзлобаего
соседки. Он проговорил, смеясь:
- Черт возьми! Вы, что же, ревнуете?
- Я? Ревную? - обозлилась Люси. - Как бынетак!ЕслиРозехочется
заполучить Леона, я охотно ей уступлю его. Ему ведь грош цена! Одинбукет
в неделю, да и то... Видите ли, мой друг, эти твари из театра все наодин
лад. Роза ревела от злости, когда читала отзыв Леона о Нана; яэтознаю.
Ну вот, понимаете ли, ей тоже нужна рецензия, и она ее зарабатывает... А я
вышвырну Леона за дверь, вот увидите!
Она замолчала на минуту и обратилась к стоявшемупозадинеесдвумя
бутылками лакею:
- Леовиля.
Затем она продолжала, понизив голос:
- Я не хочу поднимать шума, это не в моем характере... Но онавсе-таки
порядочная дрянь. На месте ее мужа я бы ей показала, где раки зимуют.Ну,
да это не принесет ей счастья. Она еще не знает моего Фошри; этот тожене
из очень-то чистоплотных, льнет к женщинам, чтобы сделать себекарьеру...
Хороша публика!
Вандевр старался ее успокоить. Борднав, покинутый Розой и Люси, злился,
орал, что папочку бросили и он умираетотголодаижажды.Этовнесло
веселое оживление. Ужин затянулся, никто больше не ел; некоторыековыряли
вилкой белые грибы или грызли хрустящие корочки пирожныхсананасом.Но
шампанское, которое начали пить тотчас же после супа, постепенноопьяняло
гостей,вызываяповышенноевозбуждение.Гостистановилисьразвязнее.
Женщины клали локтинастолпередстоявшимивбеспорядкеприборами,
мужчины отодвигали стулья, чтобы свободнее дышать; черные фракисмешались
ссветлымикорсажами,обнаженныеплечисидевшихвполуоборотженщин
лоснились, как атлас. Было слишком жарко. Пламя свечей тускло желтелонад
столом. Минутами, когда склонялся чей-нибудь золотой затылок,накоторый
дождем спадали завитки, огненный блеск бриллиантовой пряжки зажигалсвоей
игрой высокий шиньон. Веселье отражалось в смеющихся глазах, полураскрытые
губыобнажалибелыезубы,вбокалешампанскогопереливалсяблеск
канделябров. Слышались громкие шутки, оклики содногоконцакомнатыдо
другого, вопросы,остававшиесябезответа,ивсеэтосопровождалось
усиленной жестикуляцией. Но больше всего шума производили лакеи,забывая,
что они находятся не у себя в ресторане; они толкались и оглашаликомнату
гортанными голосами, подавая мороженое и десерт.
- Ребята,помните,чтомызавтраиграем.