Впрочем, ни одна из женщин не желала, чтобы ее трогали.
За девок их принимают, что ли? Только ГагасновапоймалаЛаФалуазаи
почти посадила его себе на колени; а Кларисса совсем исчезла, скрывшись за
двумя мужскими фигурами; раздавалсятолькоеегромкийсмех.Авокруг
фортепьяно продолжаласьбессмысленнаяглупаяпотеха;каждомухотелось
выплеснуть остаток из своей бутылки, и все толкались. Этобылопростои
мило.
- На тебе, старина, выпей глоточек... Чертвозьми,какойненасытный!
Постой-ка! Вот еще бутылка... Зачем ей зря пропадать!
Нанасиделакнимспинойиничегоневидела.Онаокончательно
остановила свой выбор на толстяке Штейнере, сидевшем возле нее. Ну чтож!
Мюффа сам виноват, раз он не захотел ее. В белом фуляровом платье,тонком
и измятом, как сорочка,бледнаяотлегкогоопьянения,ссиневойпод
глазами, она спокойно предлагала себя с обычным для нее добродушием.Розы
в волосах и корсаже осыпались,торчалиоднистебельки.ВдругШтейнер,
уколовшись булавкой, воткнутой Жоржем в юбку Нана, быстро отдернул отнее
руку. Показалось несколько капелькрови.Однакапляупаланаплатье;
образовалось пятно.
- Теперь договор подписан, - серьезно проговорила Нана.
Становилось светлее, в окна проникал мутный, бесконечно унылый рассвет.
Начался разъезд. Он проходил бестолково, под общеенедовольствоиобмен
колкостями. Каролина Эке, злившаяся за потеряннуюдаромночь,говорила,
что пора уходить, а то еще, чего доброго,насмотришьсявсякихгадостей.
Роза скорчила гримасу, разыгрываяскомпрометированнуюженщину:сэтими
тварями вечно та же история - совершенно не умеютсебядержать,наних
просто противно смотреть, когда они начинают делать карьеру. Миньонуспел
здорово пообчистить Вандевра, и супруги уехали,необращаявниманияна
Штейнера, повторив Фошри приглашение приехатькнимнаследующийдень
завтракать.ТогдаЛюсиотказаласьотуслугжурналиста,собравшегося
провожать ее домой, и заявила ему во всеуслышание, что он можетубираться
к своей актриске. Роза моментально обернуласьипроцедиласквозьзубы:
"Грязная тварь!" НотутМиньон,болееопытныйиумный,относившийся
по-отечески к женским ссорам, попросил ее замолчать, тихонько подтолкнув к
выходу. А вслед за ними величественно спустилась с лестницы Люси, она ушла
одна. Далее следовала Гага, которой пришлосьувестиссобойсовершенно
разбитого Ла Фалуаза, он рыдал, как ребенок, и звал Клариссу, давным-давно
улизнувшую со своими двумя кавалерами.Симоннатакжеисчезла.Остались
Татан, Леа и Мария: их любезно взялся проводить Лабордет.
- А мне ни чуточки нехочетсяспать!-говорилаНана.-Надобы
что-нибудь придумать.
Она посмотрела в окно, на свинцовое небо, покоторомунеслисьчерные
тучи. Было шесть часов.Напротив,потусторонубульвараОсмана,из
сумрака выступали влажные крыши спавших домов; апопустынныммостовым,
стуча деревянными башмаками, проходили метельщики.
Было шесть часов.Напротив,потусторонубульвараОсмана,из
сумрака выступали влажные крыши спавших домов; апопустынныммостовым,
стуча деревянными башмаками, проходили метельщики. Увидевунылуюкартину
пробуждения Парижа, Нана умилялась, словно юнаядевушка,еепотянулов
деревню, захотелось идиллии, чего-то нежного и чистого.
- Знаете что? - сказала она, обернувшись к Штейнеру. - Повезите меняв
Булонский лес пить молоко.
Нана с детскойрадостьюзахлопалааладоши.Неожидаяответаот
банкира, который, разумеется, согласился, хотя вдушеибылнедоволен,
мечтая совсем о другом, она побежала одеваться.
В гостиной, кроме Штейнера, оставалась только кучка молодых людей;они
выплеснули в фортепьяно остатки вина до последней капли и поговаривали уже
о том, чтобы разойтись, как вдруг один изнихприбежалсторжествующим
видом, держа в руках бутылку, найденную в буфетной.
- Стойте! Стойте! - крикнул он.-Бутылкашартреза!..Емукакраз
недоставало шартреза; это его подбодрит... А теперь, ребята, наутек. Какие
же мы идиоты!
Нана разбудила Зою, прикорнувшую на стуле в туалетной. Горел газ.Зоя,
дрожа от холода, помогла Нана надеть шляпу и шубку.
- Ну, кончено, по-твоему сделала, -экспансивноотозваласьНана;ей
стало легче после принятого решения. - Ты была права - невселиравно,
банкир или другой.
Еще не совсемочнувшисьотсна,горничнаяугрюмопроворчала,что
хозяйке следовало согласиться в первый же вечер. Войдяследомзанеюв
спальню, она спросила, что ей делать с этими двумя: Борднав еще храпел,а
Жорж, пробравшийся сюда украдкой, зарылся головой вподушкуи,вконце
концов, заснул безмятежным юношескимсном.Нанавелелаоставитьихв
покое, пусть спят. Увидев входящего в комнату Дагнэ, она сноваумилилась;
он сторожил ее на кухне, и вид у него был очень грустный.
- Послушай, Мими, будь умником, - сказала она, обнимая и ласковоцелуя
его, - ничего не изменилось, тыпрекраснознаешь,чтоялюблютолько
своего Мими... Понимаешь, так нужнобыло...Уверяютебя,теперьбудет
гораздо лучше. Приходи завтра, мыуговоримсянасчетвстреч.Ну,живо,
целуй меня... да крепче!
Она вырвалась и побежала к Штейнеру, довольная, снова увлеченнаясвоей
идеей - поехать в Булонский лес пить молоко. Впустойквартиреостались
только Вандевр да господин ворденах,декламировавший"Жертвоприношение
Авраама". Оба были точно пригвождены кигорномустолу,потеряливсякое
представление о том, где находятся, и незамечали,чтовокругнихуже
занимается день; а Бланш прилегла на диван, пытаясь заснуть.
- Ах, и Бланш с нами! - воскликнула Нана. - Мы собираемся питьмолоко,
душка... Едем с нами, Вандевр подождет тебя здесь.
Бланш лениво поднялась. На этот раз багровое лицо банкира побледнело от
досады, что эта толстая баба поедет с ними и только стеснитего.Нообе
женщины уже подхватили его под руки, говоря:
- Знаете, мы попросим, чтобы корову подоили при нас.