То была суматоха, обычно сопровождающая конец спектакля,когда
актеры окончательно смывают грим и переодеваются в другую одежду, утопая в
облаках рисовой пудры, когда из приоткрытых дверейвырываетсяещеболее
острый запах человеческого тела. Дойдя до четвертогоэтажа,Мюффанев
силахбылпреодолетьовладевшегоимопьянения.Здесьбылауборная
статисток, похожая на общий зал в каком-нибудь доме терпимости -двадцать
женщин сбились в кучу, по комнатевбеспорядкевалялиськускимылаи
флаконы с лавандовой водой. Мимоходомграфуслыхалзадверьюяростный
плеск, целую бурю в умывальном тазу. Поднимаясь напоследнийэтаж,граф
ещеразполюбопытствовал,заглянуввоставшеесяоткрытымпотайное
окошечко. Комната была пуста; при ярко пылавшем газе средивалявшихсяна
полу в беспорядке юбок стоял позабытый ночной горшок. Этобылопоследнее
впечатление, вынесенное им оттуда. Добравшись допятогоэтажа,онстал
задыхаться. Здесь сосредоточились все запахи, всетепло;желтыйпотолок
был словно раскален, в рыжеватомтуманегорелфонарь.СминутуМюффа
держался за железные перила. Ему показалось, чтоотнихисходиттепло,
живое тепло; он закрыл глаза и глубоко вздохнул,точновпитываявсебя
целиком женщину, которой он еще незнал;ноонощущалнасвоемлице
дуновение от ее невидимого присутствия.
- Идите-ка скорей! -кричалФошри,успевшийужеисчезнуть.-Вас
спрашивают.
В конце коридора была уборная Клариссы и Симонны, продолговатая комната
под самой крышей, неправильной формы, снеровными,втрещинахстенами.
Свет проникал в нее сверху через два глубокие отверстия. В этот ночной час
газ освещал своими огненными язычками уборную, оклеенную обоями по семи су
за кусок, в розовых цветочках по зеленомуполю.Дведоски,однаподле
другой, заменяли туалетные столики; они были покрыты клеенкой, почерневшей
от пролитой воды. Поднимивалялисьпомятыецинковыекувшины,стояли
полные ведра с грязной водой,желтыеглиняныекружки.Тутбылацелая
выставка дешевых вещей, поломанных, грязных отпостоянногоупотребления:
зазубренные по краям умывальные тазы, роговые гребни без зубьев. Весь этот
беспорядок создавали вокруг себя две женщины, которые вечноспешили,без
стесненияраздевалисьиумывалисьбокобоквкомнате,кудаони
заглядывали лишь мимоходом; поэтому накоплявшаяся здесь грязь мало трогала
их.
- Идите же, - повторил Фошри тоном заговорщика, обычнымсредимужчин,
когда они встречаются у продажных женщин. - Кларисса хочет вас поцеловать.
Наконец Мюффа вошел. Он очень удивился, застав здесь маркизадеШуар,
который примостился на стуле между двумя туалетными столиками.Воткуда,
оказывается, скрылся маркиз. Он сидел, расставив ноги, потому что одноиз
ведер потекло и вокруг него образовалась мыльная лужа.Маркиз,очевидно,
чувствовал себя здесь, как дома, - он знал, где найтиукромноеместечко;
он как будто помолодел в напоминавшей баню духоте, в атмосфереспокойного
женского бесстыдства, такого естественного в этом грязном углу.
Маркиз,очевидно,
чувствовал себя здесь, как дома, - он знал, где найтиукромноеместечко;
он как будто помолодел в напоминавшей баню духоте, в атмосфереспокойного
женского бесстыдства, такого естественного в этом грязном углу.
- Ты разве пойдешь со стариком? - спросила Симонна Клариссу на ухо.
- Как бы не так! - громко произнесла та.
Их костюмерша, очень некрасивая, но весьмаразвязнаядевица,помогая
Симонне надеть пальто, покатилась сосмеху.Всетриподталкивалидруг
друга и что-то говорили, еще больше смеясь.
- Ну же, Кларисса, поцелуй этого господина, ведь знаешь,онбогач,-
повторил Фошри.
И, обращаясь к графу, добавил:
- Вот увидите, граф, какая она милая: она сейчас вас поцелует.
Но Клариссе мужчины опротивели. Она с гневом говорила об этих сволочах,
сидевших внизу у привратницы. К тому же она спешила насцену,из-заних
она опоздает ксвоемувыходу.НоФошризагородилейдорогу,иона
приложилась губами к бакенбардам Мюффа, говоря:
- Не думайте, вы тут ни при чем! Это - чтоб отвязаться от Фошри, он мне
осточертел!
Она исчезла. Графу стало неловко перед тестем. Краска залила еголицо.
В уборной Нана, среди роскошных драпировок и зеркал, он не испытывалтого
остроговозбуждения,какоевызывалавнембесстыднаянищетаэтой
неопрятной конуры, полной беспорядка, оставленного двумя женщинами.
Маркиз пошел за Симонной, что-то ей нашептывая; но та оченьспешилаи
только отрицательно качала головой. Фошри,смеясь,отправилсявследза
ними. Тогда граф заметил, чтоосталсяодинскостюмершей,полоскавшей
умывальные чашки. Онтакжесталспускатьсяслестницы;ногиунего
подкашивались. Перед ним снова замелькали спугнутые имженщинывнижних
юбках; опять захлопывались перед его носом двери. Но глядя на разнузданную
беготню по всем четырем этажам полураздетыхженщин,графясноразличал
только кота, жирного рыжего кота,удиравшего,задравкверхухвост,из
этого зараженного запахом мускуса пекла; он шел по лестнице и терся спиной
о прутья перил.
- Ну их! - произнес хриплый женский голос. - Я уж думала,нассегодня
так не отпустят!.. И надоели же они со своими вызовами.
Спектакль окончился, занавес опустили. По лестнице быстро мчались люди,
пролеты огласились восклицаниями, все спешили как можно скорее переодеться
и уйти. Когда граф Мюффа спускался с последней скамейки, он заметилНана;
она медленно прогуливалась с принцем по коридору. Нанаостановиласьис
улыбкой сказала, понизив голос:
- Хорошо, до скорого свидания.
Принц вернулся на сцену, где его поджидалБорднав.Оставшисьодинс
Нана, повинуясь внезапному гневу и желанию, Мюффа бросился за ней;втот
момент, когда она входила к себевуборную,онгрубопоцеловалеев
затылок, как раз втоместо,гдеунееросликоротенькиебелокурые
завитки, спускавшиеся очень низко между плеч. Он какбудтовозвращалей
поцелуй, полученный им наверху. Взбешенная Нана подняла уже было руку, но,
узнав графа, улыбнулась.