В конце аллеи она на секунду остановиласьиокинулавзглядом
дом. Он представлял собой большой павильон в итальянском стиле. Сбоку была
пристройкапоменьше.Этувиллувыстроилбогатыйангличанинпосле
двухлетнего пребывания в Неаполе; но она тотчас же ему опротивела.
- Я провожу вас, сударыня, - сказал садовник.
А Нана ужеопередилаего,крикнув,чтобыоннебеспокоился:она
предпочитает осмотреть все сама. И,неснимаяшляпы,онабросиласьв
комнаты,звалаЗою,делиласьснеюсвоимисоображениями.Голосее
разносился с одного концакоридорадодругого,наполняявозгласамии
смехом пустынный дом, где уже много месяцев никтонежил.Преждевсего
передняя: немного сыровато, но это ничего, здесь не спят.
Очень хороша гостиная сокнами,выходящиминалужайку;толькоэта
красная мебель - гадость, онаеепеременит.Ну,астоловая!Чудесная
столовая! Какие пиры можно было бы задавать в Париже, еслибыиметьтам
такую огромную столовую! Поднимаясь на второй этаж, Нана вспомнила, что не
видела кухни; она снова спустилась, каждый развскрикиваяотрадостного
возбуждения. Зое пришлось восторгаться красотой плиты и величиной очага, в
котором можно было зажарить целогобарана.КогдаНанаопятьподнялась
наверх, она пришла в величайший восторготсвоейспальни.Этукомнату
орлеанский обойщик отделал нежно-розовым кретоном встилеЛюдовикаXVI.
Ах,как,должнобыть,хорошоспитсяздесь!Настоящеегнездышко
пансионерки! Далее было четыре, пять комнат для гостей, а затем - чудесный
чердак; это очень удобно,будеткудапоставитьсундуки.Зояхмурои
холодно обводила взглядом каждую комнату и не спешила следом захозяйкой.
Вдруг та исчезла, и Зоя увидела ее на верхней ступенькекрутойлестницы,
которая вела на чердак. Ну уж, спасибо, у нее нет ни малейшей охоты ломать
себе ноги. Но вот до нее донесся издали голос, словно выходивший из печной
трубы:
- Зоя! Зоя! Где ты? Поднимись!.. Ох! Ты и представить себе не можешь...
Это просто сказка!
Зоя, ворча, поднялась. Она нашла хозяйку на крыше. Нана облокотилась на
кирпичную балюстраду и смотрела на расстилающуюся вдалидолину.Горизонт
был необъятен, но его обволакивала серая дымка; жестокий ветер гнал мелкие
капли дождя. Нана должна была обеими руками держать шляпу,чтобыонане
улетела, а юбки ее развевались, хлопая, как флаги.
- Ну уж, извините! - сказала Зоя, выглянув и быстро прячась. -Давас
унесет, сударыня... Что за собачья погода!
Нана ничего не слышала. Нагнув голову, она смотрелавнизнаусадьбу,
участок в двести пятьдесят-тристагектаров,окруженныйстеной.Вид
огорода целиком захватил Нана. Она поспешилатуда,тормошаналестнице
горничную:
- Там масса капусты!.. Огромная капуста, во какая!.. И салат, и щавель,
и лук, и все, что угодно!.. Иди скорей!
Дождь пошел сильнее. Нана раскрыла белый шелковый зонтик и побежалапо
дорожкам.
Нана раскрыла белый шелковый зонтик и побежалапо
дорожкам.
- Простудитесь, сударыня! -крикнулаЗоя,преспокойнооставаясьна
крыльце под навесом.
Но Нана хотелось посмотреть. И каждое новоеоткрытиевызывалоунее
восклицание.
- Шпинат! Зоя, иди сюда!.. Ай, артишоки!.. Какие смешные. Так,значит,
артишоки цветут? Взгляни! Это что такое? Я не знаю.Идиже,Зоя!Может
быть, ты знаешь, что это такое?
Горничнаянедвигаласьсместа.Право,еехозяйкадолжнобыть,
рехнулась. Теперь дождь лил, как из ведра,маленькийбелыйзонтикстал
совсем черным; он не покрывал Нана, и с юбки ееструиласьвода.Этоей
нисколько немешало.Онаосматривалаподпроливнымдождемогороди
фруктовый сад, останавливаясь укаждогодерева,наклоняясьнадкаждой
грядкой. Потом побежала взглянуть на дноколодца,приподняластеклянную
раму в оранжерее,посмотрела,чтоподнейнаходитсяиуглубиласьв
созерцание огромнойтыквы.Ейхотелосьобойтивсеаллеи,немедленно
вступить во владение всеми этими вещами, о которых она мечтала, шлепаяпо
парижской мостовой в своих изношенныхбашмаках,когдабыламастерицей.
Дождь усилился, но онаегонечувствовала,итолькоогорчалась,что
наступает вечер. Она плохо различала в темноте предметыиприкасаласьк
ним пальцами, чтобы понять, что жеэтотакое.Вдругонаразгляделав
сумерках землянику. Это снова вызвало в ней ребяческую радость.
- Земляника! Земляника! Здесь растет земляника, я чувствую еезапах!..
Зоя, тарелку! Иди рвать землянику!
И Нана, присев на корточки в грязь, выпустила из рук зонтик; еесейчас
же залило дождем. Зоя все не приносила тарелки. Когда Нанаподнялась,ее
вдруг обуял страх. Ей показалось, что мимо скользнула какая-то тень.
- Зверь! - крикнула она и застыла от изумления посреди дороги. Этобыл
человек, и она его узнала.
- Как!.. Бебе!.. Что ты здесь делаешь, Бебе?
- Странно, - ответил Жорж, - я пришел, да и только.
Она все еще не могла опомниться.
- Ты, значит, узнал о моем приезде от садовника?.. Ох, что заребенок!
Да он весь мокрый.
- Погоди, я тебе все объясню. Дождь застиг меня по дороге.Ну,амне
так не хотелось подниматься в Гюмьер, я перешел вброд Шуипровалилсяв
яму с водой, черт ее возьми.
Нанасразузабылапроземлянику.Онавсязадрожалаотжалости.
Бедняжечка Зизи попал в яму с водой! Она потащила его в дом, говорила, что
велит хорошенько затопить камин.
- Знаешь, - прошептал он, останавливая ее в темноте, - я ведь прятался,
я боялся, что ты будешь меня бранить, как в Париже,когдаяприходилк
тебе неожиданно.
Нана ничего не ответила и, смеясь, поцеловала его в лоб. До сих пор она
обращалась с ним, как с мальчишкой,непринималавсерьезеголюбовных
объяснений, играла сним,словнонепридаваяемуникакогозначения.