Он выключил
свет,взялсвечу и прошел к спальне,надверях которой виселамаленькая
грифельная доска. Взяв мел, он написал большими буквами:"Разбудить в семь,
кофе в девять", - закрыл за собой дверь и лег в постель. Несколько секунд он
неподвижно лежал с открытыми глазами и усилием воли пытался вызватьв своем
сознанииобраз картины.Насытившисьсозерцанием, онзакрылсветло-серые
глаза, чуть слышно вздохнулисразууснул.Утром вуказанное времяего
разбудил Роберт. Верагут тутже встал, умылся всоседнейкомнате холодной
водойиз-подкрана, надел застиранный костюмиз грубойсерой холстиныи
прошелв мастерскую,гдеслугауже поднялтяжелые жалюзи.На маленьком
столикестояла тарелка с фруктами,графинс водойи кусок ржаного хлеба.
Задумчиво стоя перед мольбертоми разглядывая картину, он протянул рукуза
хлебом.То отходя от холста, тоснова приближаяськ нему, он съел немного
хлеба, выудилизстеклянной тарелкинескольковишен, увидел лежавшиена
столике письма и газеты, нестал их разбирать исразу же с сосредоточенным
видом уселся на складной стул перед картиной.
Небольшая,горизонтальногоформатакартинаизображала раннееутро,
увиденноехудожникомнескольконедельназадвовремяоднойпоездки и
запечатленное намногихэскизах.Оностановился вмаленькой деревенской
гостинице на Верхнем Рейне, не дождалсяколлегу, скоторым собирался здесь
встретиться,провел неприятныйдождливый вечер впрокуреннойкомнате для
приезжающихи отвратительнуюночь в сыром, пахнувшем известкой иплесенью
номере. После неспокойного сна в дурном расположении духа он поднялся еще до
восходасолнца,нашел двери запертыми,черезокновгостинойвыбрался
наружу, отвязал на берегу Рейна лодку и выплыл в предутренний туман медленно
текущейреки.Ужесобираясьповернутьназад,онувидел,чтоот
противоположного берега навстречу ему движется лодка. Холодные, едва заметно
подрагивающие лучисерогодождливогорассвета обтекали темные очертания и
делали рыбацкуюлодку непомерно большой. Внезапнозахваченный и до глубины
душивзволнованныйэтимвидоми необычным освещением,он придержал свою
лодкуиподождал,когдарыбакподплыветближе.Тот остановилсяоколо
поплавка ивытащил из холодной воды вентерь. Две широкие серебристо-матовые
рыбы на мгновение сверкнули над серой поверхностью воды и с чмокающим звуком
упали на дно лодки. Верагут немедля попросил рыбака подождать, достал кисти,
краски, бумагу и наспех набросал акварельный эскиз. Он остался в деревне еще
на день,рисовал,читал,а утромследующего дня сноваделал наброски на
реке. Покинув это место, Верагут без конца возвращалсямыслями кувиденной
картине, оназанимала имучилаего, пока необрелаформу, ивот он уже
несколько дней работал надхолстом и был близок к его завершению. Обычно он
писалсвои пейзажи в ясные солнечные дни или при теплом, преломленном свете
в лесу и впарке, поэтому серебристая прохладареки доставляла емунемало
трудностей,но онаже придавала картине новое звучание.
Обычно он
писалсвои пейзажи в ясные солнечные дни или при теплом, преломленном свете
в лесу и впарке, поэтому серебристая прохладареки доставляла емунемало
трудностей,но онаже придавала картине новое звучание. Вчера емунаконец
удалось найтирешение, и теперь он чувствовал,чтоперед ним на мольберте
добротное,несовсемобычноепроизведение,котороенеограничивается
фиксацией и удачным изображением увиденного; в нем из равнодушно-загадочного
бытия природы пробивается сквозь застывшуюоболочку мгновениежизни, давая
почувствовать могучее, дикое дыхание реального мира.
Художник внимательнорассматривалкартину,размышляянадоттенками
палитры, котораядалеко отошла от прежнейегоманеры и утратила почти все
красные ижелтые краски. Вода ивоздухбыли переданы искусно,надрекой
трепетал холодно-зябкий неприютный свет, во влажном сумракеплавали, словно
тени,кустыисваинаберегу,неуклюжаялодкаказаласьнереальной,
расплывшейся,лицорыбакатожебылолишенохарактерныхчерти
выразительности,тольковегоруке,спокойнотянущейсякрыбам,
чувствовалась неумолимаядостоверность. Однаизрыб подпрыгнула, сверкнув
чешуей, над бортом лодки, другая неподвижно лежала на дне, иее круглый рот
ииспуганнозастывший глаз выражали больистрадание.Вся картинабыла
холоднойи почти доужаса скорбной,новнейчувствоваласьспокойная,
необоримаясилаитасимволика,безкоторойнеобходитсяниодно
произведение искусства и которая заставляет нас не толькопочувствовать, но
и с каким-то сладостным изумлением полюбить гнетущую непостижимость природы.
Художник просиделза работой около двухчасов, когда постучал слуга и
на рассеянное разрешениевойти принес завтрак. Неслышно поставивкофейник,
чашку и тарелку, он молча подождал некоторое время и осторожно напомнил:
- Все готово, господин Верагут.
- Иду, - громко отозвался художник и большим пальцем стер мазок, только
чтонанесенныйкистью нахвост подпрыгнувшей рыбы. - Утебя естьтеплая
вода? .....
Он вымыл руки и сел пить кофе.
- Можете набить мне трубку, Роберт, - бодро сказал он. - Маленькую, ту,
что без крышки, она, кажется, осталась в спальне.
Слуга вышел. Торопливо выпив чашку крепкого кофе, Верагут почувствовал,
как смутное предвосхищение головокружения и бессилия, с недавних пориногда
охватывавшее его после напряженнойработы,улетучилось,подобно утреннему
туману.
Он взял у слугитрубку, попросил принести огня и жадновтянулв себя
ароматный дым, которыйусиливал действие кофе,делая его более утонченным.
Показав на свою картину, он спросил:
- Вы в детстве удили рыбу, не так ли, Роберт?
- Так, господин Верагут.
- Вглядитесь-ка в рыбу, не в ту, чтовзлетела ввоздух, ав ту,что
лежит с открытым ртом на дне лодки.