-Это,тысейчас так
говоришь. А вот недавно,когда ты прибегал, сюда,твой белый костюмчик был
весь испачкан вишнями и травой, а шапочку ты и вовсе потерял. Помнишь?
Пьернасупился. Он прищурилглаза, такчто осталась толькоузенькая
щелка, и смотрел сквозь длинные ресницы.
-Тогда мама меня за этоотругала как следует, -неторопливо пояснил
он, -и я недумаю, чтоона поручила тебесновапопрекать и мучить меня
этим.
-Ты, значит,хочешь носить всегда белую одежду иникогда не пачкать
ее? - примирительно спросил Роберт.
- Данет же, иногдаможно.Как ты не понимаешь! Конечно, мне хочется
иногда повалятьсяв траве или всене, попрыгать по лужам или взобраться на
дерево. Это же ясно. Ноя не хочу,чтобы меня ругали, когдая расшалюсь и
напрокажу. Тогда я хочу тихоньковернуться в свою комнату,надетьсвежее,
чистое платье, ичтобы все сновабыло хорошо. Знаешь, Роберт, я думаю, что
брань и в самом деле не приносит никакой пользы.
- Не любишь, когда тебя бранят? Отчего же?
-Нупосудисам:если тысделалчто-тонехорошее,то потомсам
понимаешьэтоитебе стыдно.А когда тебя бранят,стыдишься значительно
меньше. Иногда и не натворишь ничего, а тебя все равно отчитывают за то, что
неприбежал сразу, кактолькопозвали, или потому что мама в этотмомент
была не в духе.
-Аты сосчитай-ка да сравни, мой мальчик,- засмеялся Роберт,- ты
ведьнаверняка делаешь немалодурного, которое никто не видит и за которое
тебя никто не бранит.
Пьер не ответил. Вечно повторяется одно и то же. Кактолькодашь себя
увлечьизаговоришь совзрослыми о чем-нибудьпо-настоящемуважном, все
кончается разочарованием или даже унижением.
-Я хочу еще раз взглянуть на картину,- сказалон тоном, неожиданно
отдалившим его от слуги; Роберт мог услышать в нем и приказание,и просьбу.
- Впусти меня на минутку в мастерскую, хорошо?
Роберт повиновался. Он отпердверь мастерской, впустилПьера ивошел
следом, так как емубылострожайшезапрещено кого бы то ни было оставлять
здесь одного.
Намольбертевцентрепросторногопомещения стоялановаякартина
Верагута, повернутаяк свету и временно вставленная взолоченую раму. Пьер
остановился перед ней, Роберт замер у него за спиной.
- Тебе нравится, Роберт?
- Разумеется, нравится. Что я, по-твоему, дурак, что ли? Пьер посмотрел
на картину и прищурился.
-Я думаю,-задумчивосказал он,- мнеможно показатьмножество
картин,иясразуузнаю,какая из них папина. Вотпочемуялюблю его
картины,ячувствую, что ихнаписал папа. Но, собственно говоря, нравятся
они мне только наполовину.
-Неговориглупостей,-испуганнопредостерегребенкаРоберт и
посмотрелнанегосукоризной;однакоПьер,мигаяглазами,всееще
неподвижно стоял перед картиной.
- Видишь ли, - сказал он, - там, в доме, висят несколько старых картин,
онинравятся мне кудабольше. Потом,когда я вырасту, у менятожебудут
такиекартины. Например, горы, когда заходит солнце, и все вокруг красное и
золотистое, и красивыедети, и женщины, и цветы. Это же много приятнее, чем
старыйрыбак, у которогодаже лица какследует невидно, или эта черная,
скучная лодка. Разве не так?
ВглубинедушиРоберт был тогожемнения. Он дивилсяирадовался
искренности мальчика, но не хотел в этом признаться.
- Ты ещевэтомне совсемразбираешься, - быстро проговорилон.-
Пойдем, мне надо запереть мастерскую.
В этот момент со стороны домавнезапно послышался гул мотора и скрежет
колес.
- О,автомобиль!-радостно крикнул Пьер, выскочилиз домикаи, не
разбирая дороги, помчался, прыгая через газоны ицветочные грядки, прямиком
к господскому дому. Запыхавшись, он подбежалк гравийной площадке у входа и
успелкак развовремя: изавтомобилявылезотецикакой-то незнакомый
господин.
-Привет, Пьер,- крикнул папа и подхватилсынана руки.- Со мной
приехалдядя, которого ты еще не знаешь. Подай ему руку и спроси, откуда он
приехал.
Мальчик внимательно взглянулнанезнакомца.Он протянул емурукуи
увидел веселые светло-серые глаза.
- Откуда ты приехал, дядя? -послушно спросил он. Незнакомецвзял его
на руки.
-Малыш,тыстал слишкомтяжел для меня, -шутливовздохнулон и
опустил Пьерана землю. - Откуда я приехал? Из Генуи, а до того из Суэца, а
до него из Адена, а еще раньше...
- Из Индии, язнаю, знаю! Ты дядяОтто Буркхардт. Ты привез мне тигра
или кокосовых орехов?
-Тигр у меня вырвался и убежал, но кокосовыеорехиу тебябудут, а
также ракушки и китайские картинки.
Они вошли в дом, и Верагут повел своегодругапо лестниценаверх. Он
ласково обнял за плечи Буркхардта, который был значительновыше ростом, чем
художник. Наверху навстречу имвышла хозяйка. Онатоже встретилагостя со
сдержанной,ноискреннейсердечностью. Его веселое, здорового цветалицо
напомнило ейо незабываемых и радостных встречах прошедшихлет. Он намиг
задержал ее руку в своей и заглянул ей в глаза.
- Вы совсемне изменились, госпожа Верагут, -похвалил он. - Вы лучше
сохранились, нежели Иоганн.
- Да и вы не изменились, - любезно ответила она. Он засмеялся.
-Да, фасаду менявсетакой же цветущий,нооттанцевпришлось
постепенно отказаться.Отнихне было никакогопроку,ятак иостался
холостяком.
-Надеюсь, на сей развы появились в наших краях, чтобы выбратьсебе
невесту?
-Нет, сударыня, с этимпокончено.Не хочу портить отношения с милой
моемусердцу Европой.