- Он безобразничал? - озабоченно спросила Филис.
- Что вы!
- Боюсь, что его никуда больше не будут приглашать, ужеисейчасвсе
его избегают, - пожаловалась Филис.
- Не вижу причин, - пожал плечами Майкл.
- Даже если вы и правы, все равно Арни очень тяжело. Он сидитвсвоей
комнате мрачный как туча и всем,ктоготовегослушать,твердит,что
исписался. Я привела его сюда в надежде, что ему будет полезнопобытьна
людях и я смогу присмотреть за ним... -Филиспожалаплечами,провожая
взглядомудаляющуюсянеряшливуюфигуруАрни.-Кое-комуизмужчин
следовало бы обрубить руки, как толькоонипотянутсязапервойрюмкой
вина.
Старомодным изысканным жестом Филис подобрала юбки,и,шуршатафтой,
направилась вслед за драматургом.
- Пожалуй, я не прочь выпить, - сказал Майкл.
- И я тоже, - поддержала Лаура.
- Ну, и я за компанию, - согласился Пэрриш.
Они молча стояли у стойки, глядя, как буфетчик наполняет бокалы.
-Злоупотреблениеалкоголем,-торжественнымтономпроповедника
провозгласил Пэрриш, протягивая руку забокалом,-этооднаизчерт,
отличающих человека от животного. - Все рассмеялись.Преждечемвыпить,
Майкл знаком показал Пэрришу, что поднимает тост за него.
- За Мадрид! - ровным и спокойным голосом сказал Пэрриш.
- За Мадрид! - вполголоса отозвалась Лаура.
Майкл почувствовал, что к нему возвращаетсяпрежнеебеспокойство.Он
заколебался, но все же сказал, как и остальные:
- За Мадрид!
Все выпили.
- Когда вы возвратились? - спросил Майкл, ощущая какую-то неловкость.
- Четыре дня назад, - ответил Пэрриш, снова поднося бокал к губам. -У
вас в Америке очень хорошие напитки,-добавилонсулыбкой.Онпил
непрерывно, каждые пять минут снованаполняябокал,нонеобнаруживал
никаких признаков опьянения - только лицо его становилось краснее.
- А когда выехали из Испании?
- Две недели назад.
"Две недели назад он еще бродил по замерзшим дорогам, - подумалМайкл,
- с винтовкой, в полувоенной форме; над его головой проносилисьсамолеты,
а по обочинам дорог виднелись свежие могилы. А сейчасонстоитздесьв
синем костюме, как шафер на своей свадьбе, и встряхивает ледяные кубикив
бокале вина. Окружающие болтают о своем последнем кинофильме и о том,что
говорят о нем критики, и почему ребенок закрывает во сне кулачком глаза: В
углу комнаты гитарист распевает нелепые баллады, якобы сложенныенаЮге.
Все это происходит в богатой,устланнойковрами,переполненнойгостями
квартире, на одиннадцатом этажедома,которомуничтонеугрожает.Из
высоких окон открывается вид напарк,анадбуфетомвиситфуксиновая
девица с тремя грудями. Пройдет еще немного времени, ионотправитсяна
пристань - ее можно видеть из этихокон,-сядетнапароходиуедет
обратно в Испанию. По его лицу трудносказать,чтоонпережил,аего
добродушно-грубоватая манера держаться не позволяет судить, знаетлион,
что его ждет.
По его лицу трудносказать,чтоонпережил,аего
добродушно-грубоватая манера держаться не позволяет судить, знаетлион,
что его ждет.
Люди,-продолжалразмышлятьМайкл,-удивительнолегко
приспосабливаются. ВедьПэрришзначительностаршеегои,несомненно,
прожил более трудную жизнь, и все же он отправился в Испанию иучаствовал
в длинных переходах по залитой кровью земле. Онубивалирисковалбыть
убитым, а сейчас возвращается туда продолжать ту же жизнь..."
Майкл тряхнул головой. Он понял, что емунеприятноприсутствиеэтого
краснолицего человека с огрубевшимируками:онторчитздесь,наэтом
вечере, как вежливый жандарм, приставленный к совести Майкла.Подумавоб
этом, он тут же возненавидел себя за такие мысли.
- ...Нам очень нужны деньги, - продолжал Пэрриш, обращаясь кЛауре,-
деньги иполитическаяподдержка.Желающихдратьсямынайдемсколько
угодно. Но английское правительство конфисковало все золото республиканцев
в Лондоне, а Вашингтон помогаетФранко.Мывынужденыотправлятьсвоих
людей нелегально, а это требует денег - для взяток, для оплатыпроездаи
так далее. Однажды в окопахподУниверситетскимгородком,когдастоял
такой холод, что, клянусь богом, у кита отмерзли бы соски на брюхе, ко мне
обратились мои друзья. "Вот что, дружище Пэрриш, - сказал один изних,-
ты все равно зря тратишь здесь патроны - мы еще не видели, чтобытыубил
хоть одного фашиста. Зато у тебя хорошо подвешен язык, и мы решили послать
тебя обратно в Штаты. Расскажи тамнесколькодушераздирающих,красочных
историй о герояхбессмертнойИнтернациональнойбригады,сражающихсяс
фашистами. Поезжай и возвращайся с полными карманами денег". Нувотяи
приехал. Я выступаю на собраниях и даю полную волю своему красноречию.Не
успеешьопомниться,какпубликазагораетсяэнтузиазмомистановится
необычайнощедрой.Глядянаэтихвосторженныхдевушекивидя,как
стекаются денежки, я начинаю думать, что нашел свое истинноепризваниев
борьбе за свободу. - Пэрриш ухмыльнулся,радостносверкнувбелоснежными
вставными зубами, и протянул буфетчику пустойбокал.-Вытожехотите
послушать страшныерассказыокровавойборьбезасвободуизмученной
Испании?
- Ну уж нет, - запротестовал Майкл. - Особенно после такого вступления!
- А таким людям правда и не нужна. - Пэрриш сразу отрезвел, с еголица
исчезла улыбка. Он повернулся и обвел глазами комнату.Ивпервыевего
холодном, суровом, оценивающем взгляде Майклуловил,какмногопережил
этот человек.
- Беженцы... - снова заговорил Пэрриш.-Юноши,которыеприехалив
Испанию запятьтысячмильисудивлениемузнали,чтотутможно,
оказывается,погибнутьотфашистскойпули...Грязныефранцузские
таможенные чиновники,вымогающиевзяткизато,чтобывразгарзимы
пропустить босых людей с кровоточащими ногами, через границу в Пиренеях.