Обществопостепенностановилосьвсеоживленнее.Кажется,ужене
оставалось молодых людей, с которыми бы Маргарет не прошлась в вальсеили
фокстроте.Часамкодиннадцати,когдавдушную,заполненнуюшумной
компанией комнату внеслитретьючашупунша,анапотных,потерявших
естественные краски лицах не оставалось и следа недавней робости, Маргарет
вздумала обучить Фредерика танцевать румбу. Остальные окружили ихплотным
кольцом и принялись шумно аплодировать девушке, когда оназакончиласвой
урок.ТутистарикЛангерманвдругвыразилнепреклонноежелание
потанцевать с ней. Полный, приземистый,срозовойлысиной,онстрашно
потел, пока Маргарет под взрывы хохота на плохом немецкомязыкепыталась
растолковать ему тайны замедленного такта и нежного карибского ритма.
- Боже мои! - воскликнул Лангерман, кактолькосмолкламузыка.-И
зачем только я потратил все свои годы в этих горах!
Маргарет рассмеялась и поцеловала старика. И снова гости,образовавшие
вокругнихтесныйкругнанатертомдоблескаполу,сталигромко
аплодировать, а Фредерик, ухмыльнувшись, вышел вперед и поднял руку.
- Учительница, а нельзя ли еще раз повторить урок со мной?
Кто-то поставил ту же пластинку, Маргаретзаставиливыпитьещеодну
чашку пунша, и они вышли на середину круга. Фредерик отнюдьнеотличался
изяществом и с трудом поспевал за Маргарет в быстромиживомтанце,но
девушке приятно было прикосновение его сильных, надежных рук.
Новотпластинкакончилась,итотчасзаигралаккордеонист.
Развеселившись после доброй дюжины стаканов пунша, онпринялсяподпевать
себе, и вскоре к бархатным, протяжным звукам аккордеона, взлетая ксамому
потолку высокой, освещенной светом камина комнаты, одинзадругимстали
присоединяться голоса столпившихся вокругмузыкантагостей.Маргаретс
раскрасневшимся лицом тихонько подпевала. Рядом, обнимая ееоднойрукой,
стоял Фредерик.
"Как милы и добродушны эти люди, воспевающие наступление Нового года! -
думала она. - Как они стараютсяприспособитьсвоиогрубевшиеголосак
нежной музыке! И как они по-детскидружелюбны,какхорошоотносятсяк
посторонним!"
Roslein, Roslein, Roslein rot,
Roslein auf der Heide...
[Розочка, розочка, розочка,
Красная розочка на лугу... (нем.)]
- пели гости. Из общего хора выделялсяголосстарикаЛангермана,то
похожий на рев быка, то до смешногозаунывный.Маргаретпелавместес
другими. Обводя взглядом лица присутствующих,оназаметила,чтотолько
один из них не поет. Это был Христиан Дистль - высокий, стройныйюношас
рассеянно-серьезным выражениемзагорелоголицаикороткоостриженными
черными волосами. В его светлых, отливающих золотом глазах мелькали желтые
искорки, похожиенаогоньки,появляющиесяиногдавглазахживотных.
В его светлых, отливающих золотом глазах мелькали желтые
искорки, похожиенаогоньки,появляющиесяиногдавглазахживотных.
Маргарет заметила его еще во время прогулки, на склонах гор, где Дистльс
мрачным видом обучал новичков ходьбе на лыжах, и позавидовала его легкому,
длинному шагу. Сейчас Дистль,совершеннотрезвый,стоялвсторонесо
стаканом в руке и с задумчивым, рассеянным видом наблюдал запоющими.На
нем была рубашка с открытым воротом, казавшаяся ослепительно белой наего
смуглой коже.
Перехватив его взгляд, Маргарет улыбнулась и крикнула:
- Пойте!
Он ответил печальной улыбкой, поднял стакан и покорно запел, но в общем
шуме Маргарет не слышала его голоса.
По мере того как приближалась торжественная минута, гости подвлиянием
крепкого пунша становились все развязнее. В темных углах уже обнималисьи
целовались парочки. Все громче и свободнее звучали голоса. Теперь Маргарет
струдомпонималасмыслпесен,наполненныхжаргоннымисловечкамии
двусмысленностями,откоторыхпожилыеженщиныхихикали,амужчины
принимались дико гоготать.
Незадолго до полуночи старик Лангерман взгромоздился настул,призвал
гостей к молчанию и, сделав знак аккордеонисту, заплетающимся языком, но с
пафосом заявил:
- Как ветеран войны, трижды раненный на Западном фронте в пятнадцатом -
восемнадцатомгодах,япредлагаюспетьвсемвместе.-Онмахнул
аккордеонисту,итотзаиграл"Deutschland,Deutschlanduberalles"
["Германия, Германия превыше всего" (нем.)].
Маргарет знала эту песню, но в Австрии слышала ее впервые. Онавыучила
ее еще в пятилетнем возрасте от прислуги-немки и помнила слова до сих пор.
Теперь она пела вместе с остальными, чувствуя себя пьяной, всепонимающей
и не связанной никакими национальными предрассудками.ДовольныйФредерик
еще крепче прижал девушку к себе и поцеловал ее в лоб, а старик Лангерман,
не слезая со стула, поднялстаканипредложилтост:"ЗаАмерику!За
молодых дам Америки!" Маргарет выпила пунш, раскланялась и чинно ответила:
- От имени молодых дам Америки разрешите сказать, что я в восторге!
Фредерик снова поцеловал Маргарет, на этот раз в шею, но прежде чем она
успела решить,какотнестиськэтому,аккордеонистзаигралкакую-то
примитивную,пронзительнуюмелодию,иеетутжеподхватилихриплые
торжествующие голоса. ВначалеМаргаретнепоняла,чтоэтозапесня.
Правда, она слышала ее обрывками раз или два в Вене, но там ее открытоне
пели.Маргаретитеперьпочтинеразбиралапутаныхнемецкихслов,
выкрикиваемых пьяными мужскими голосами.
Фредерик, выпрямившись во весь рост, стоял рядом, продолжая прижимать к
себе Маргарет, и она чувствовала, какпеснязаставляетнапрягатьсяего
мускулы. Прислушавшись, девушка в конце концов поняла, что это за песня.
Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen
S.A. marschiert in ruhig festen Schritt...
[Сомкнув ряды, подняв высоко знамя,
штурмовики идут, чеканя шаг.