Йозеф покачалголовой.Наегомягких,коротких,тронутыхсединой
волосах поблескивали капельки воды от растаявших снежинок.
- Я долженпобыватьвАмерике.Ядолженпосетитьстрану,откуда
приезжают такие девушки, как ты.
- Но я же сказала, что хочу выйти за тебя замуж, - повторила Маргарет и
крепко сжала его руку.
- Мы поговорим об этом потом, - с нежностью ответил Йозеф. - Обсудимв
другой раз.
Но "другой раз" так и не наступил.
Они возвратились в гостиницу Лангермана и, сидяуокна,изкоторого
открывался виднавеличественные,искрящиесянасолнцеАльпы,молча
поглощали обильный завтрак - яичницу с ветчиной и картофелем, блины и кофе
по-венски с густыми взбитыми сливками, им прислуживал вежливый искромный
Фредерик. Он любезно подставил стул Маргарет, когда она садилась застол,
быстро наполнял чашку Йозефа, как только она пустела.
После завтрака Маргарет уложила свои вещи и заявила фрау Лангерман, что
должна уехать вместе со своим другом.
- Ах, как жаль! Ах, как жаль! - закудахталафрауЛангерман.Впрочем,
она тут же представила счет. Внем,средидругихпунктов,упоминались
какие-то девять шиллингов.
- А это за что? - спросилаМаргарет,указываянааккуратнуюзапись
чернилами. Она стоялавхолле,улакированногодубовогостола.Фрау
Лангерман, чистенькая, накрахмаленная,вскочилаиз-застола,наклонила
голову и близорукими глазами уставилась на счет.
- Ах, это! - Она окинула Маргарет ничего не выражающим взглядом. -Это
за порванную простыню, Liebchen! [милочка (нем.)]
Маргарет оплатила счет. Фредерик помог ейперенестичемоданы,иона
дала ему на чай. Затем он усадил ее в экипаж и, поклонившись, сказал:
- Надеюсь, вы хорошо провели у нас время.
Оставив свои чемоданы на вокзале, Маргарет и Йозефдоприходапоезда
бродили по улицам, рассматривая витрины магазинов.
Когда поезд медленно отходил от станции, Маргарет показалось,чтоона
видит Дистля. Он стоял в конце платформыинаблюдалзаними.Маргарет
помахала рукой, но он не ответил. Маргарет почему-то подумала, чтотолько
Дистль мог поступить так: прийти настанцию,непоздороватьсяимолча
наблюдать за их отъездом.
Рекомендованная Дистлем гостиница оказалась маленькой иуютной,аее
обитатели необыкновенно приятными людьми. Несколько ночей подряд шел снег,
каждое утро заново засыпая тропинки. Маргарет никогда еще не видела Йозефа
таким веселымижизнерадостным.Чувствуясебявбезопасностивего
объятиях, она спокойно спала по ночам в огромной кровати с теплойпуховой
постелью,казалосьпредназначеннойспециальнодлятех,ктопроводит
медовый месяц в горах. Они не говорили ни о чемсерьезномиоженитьбе
больше не упоминали. Целыми днямивясномнебенадгорнымивершинами
сверкало солнце, а воздух был пьянящий, как вино.Вечеромпередкамином
Йозеф приятным, вкрадчивым голосом пел для гостей романсы Шуберта.
Вдоме
все время пахло корицей. Оба они покрылись темным загаром, ивеснушекна
носу у Маргарет стало еще больше.
Наконец наступил день отъезда. ПодорогенастанциюМаргаретвдруг
расплакалась. Каникулы кончились.
2
Нью-Йорк тоже праздновал наступление Новогогода.Помокрымулицам,
буфер к буферу, непрерывно гудя, сплошным потоком двигались такси. Длинная
вереница машин напоминала какое-то неведомое животное из железа истекла,
загнанное в гигантскую каменную клетку. Вцентрегородамиллионылюдей
серыми волнами лениво и бесцельно перекатывались взад и вперед. Освещенные
ослепительным сиянием реклам, онинапоминалиарестантов,накоторыхв
моментпопыткикбегствутюремнаястражавнезапнонаправилалучи
прожекторов. В световойгазете,огникоторойлихорадочнометалисьна
здании "Нью-Йорк таймс", к сведению веселящихсявнизулюдейсообщалось,
что во время урагана,пронесшегосянадСреднимЗападом,погиблосемь
человек и что Мадрид в канун Нового года (к удобству читателей "Таймс"он
наступал там на несколько часов раньше, чем вНью-Йорке)двенадцатьраз
подвергался артиллерийскому обстрелу.
Полицейским Новый год не сулил ничего, кромедальнейшегоростачисла
краж, насилий и дорожных катастроф со смертельным исходом,кромежарыи
холода. И хотя они своим добродушным видом хотели показать, чтонечужды
общего веселья, но в действительности с холодной насмешкой усталовзирали
на стада резвящихся животных, двигавшиеся по Таймс-скверу.
А веселящаяся публика нескончаемой лавиной катилась по улицам, покрытым
смешавшимися с грязью обрывкамибумаги,швыряласьконфетти,насыщенным
миллионами бактерий большого города, трубила в рожки, дабы поведатьмиру,
как она счастлива и бесстрашна. Гуляющие с напускным добродушием, которому
предстоялоиспаритьсяещедонаступленияутра,хриплымиголосами
поздравляли друг друга с Новым годом.Радиэтогонекогдапокинулиони
туманную Англию и подернутые зеленой дымкой луга Ирландии, песчаныехолмы
Ирака и Сирии и цепенеющие в вечном страхе перед погромами гетто Польшии
России, виноградники Италии и тресковые отмели. Норвегии; радиэтогоони
приехали сюда с далеких островов и континентов, из многихгородовземли.
ПотомонисталиприезжатьизБруклинаиБронкса,Ист-Сент-Луисаи
Тексарканы и из никому неведомых местечек вроде Бимиджи, Джеффри, Спирита.
Все они выглядели так, словно постоянно недосыпали иникогдавдовольне
пользовались солнцем, словно их костюмы были с чужого плеча; они выглядели
так, будто попали в эту холодную каменную клетку на чужой, аненасвой
праздник; будто они чувствовали всем своим существом, что зима никогдане
кончится,ибудто,несмотрянавеселыезвукирожков,смехиэто
торжественное, как религиозная процессия, шествие поулицам,онизнали,
что новый, 1938 год принесет им еще больше забот, чем прошедший.
По-настоящему радовались только карманники и проститутки, картежникии
сводницы, жулики и водителитакси,официантыихозяевагостиниц;они
неплохопоживилисьвэтуновогоднююночь.