Наконец, когда толпа уж изрядно завелась, на помост вышел мордатый глашатай в королевских цветах. Натужась так, что круглая физиономия запылала закатным солнышком, он объявил: - Слушайте, славные жители Фан-Белла, и не говорите, что не слышали. Сегодня дошедшие до ушей его величества короля Экхарда слухи об измене талуна ихэренского Витека, Железным Кулаком прозываемого,.. - Как только дыхалки хватает, - восхищенно прошептал кожемяка. - ... подтвердились. Посему рекомый Витек вне закона объявлен. Всяк, кто его голову в Фан-Белл доставит, награжден будет! Людское моря заволновалось, зашумело. Мужчины крякали, потирая мозолистые ладони, женщины горько вздыхали - Витек был воином хоть куда и красавцем на загляденье. И это несмотря на разменянный шестой десяток. - Сказать-то просто, - жарко дыша в ухо, проговорил Дирек. - А поди добудь ту голову. Железный Кулак он Железный Кулак и есть. Не пальцем деланный. Он сам может два мешка голов таких умников припасти на зиму. В это время глашатай передохнул, снова набрал полную грудь воздуха и, привычно багровея, продолжил: - А теперь приговор его величество короля Экхарда мерзким отступникам и сидовским подпевалам! Поселяне с правого берега Аен Махи, именно - Крыж Рябой и Хадрас Полваленка с семействами, что неоднократно в сношения с погаными остроухими вступали, корысти собственной ради харчем им помогали, приговариваются к битью плетьми со ссылкой на железный рудник. Мужикам - десять плетей, бабам - по пяти плетей, старикам и мальцам - по две плети. Стражники выволокли на возвышение покорно переставлявших ноги поселян беженцев. Принялись деловито валить на деревянные доски и заголять спины. Вжикнула, рассекая воздух, первая плеть. Над площадью пронесся протяжный, исполненный муки крик. Ойхон, не в силах глядеть на творящееся действо, уткнулся глазами в жилетку широкоплечего ардана. Но уши-то ведь не заткнешь... - Всего-то и вины, что меняли дичину на материю сидовскую, - продолжал шептать столяр. - На самом-то короле небось из такой точно ткани портки вздеты. - Да тише ты! - не выдержал Ойхон. - Не ты ль меня сам предупреждал, мастер Дирек, чтоб осмотрительнее себя вел и за языком следил? - Предупреждал, - согласился столяр. - Виноват. Не буду больше. Понимаешь, мастер Ойхон, заело. Загрызло все... Тем временем экзекуция на помосте добралась до закономерного финала. На поротых надевали в цепи и уводили вниз, к подводам, снаряженным в королевские железные рудники. Глашатай опять вдохнул поглубже. - Купец Брулгар из Фан-Белла и мастер-косторез Бинс, по прозвищу Рябок, замечены в речах изменничьих, против короны и трона злоумышленных. При задержании Рябок выбил два зуба десятнику городской стражи. Приговариваются к умерщвлению, путем посажения на кол! Все имущество осужденных отходит в пользу его величества короля Экхарда. Домочадцы упомянутых злодеев будут биты плетьми и проданы... Толпа загудела. Не поймешь, одобрительно или нет. На помост вывели Брулгара и Бинса. Крепко избитых - надо полагать при задержании - и в изодранной одежде. - Мастер Ойхон, - почти взмолился Дирек. - Забери ты меня отсюда. Я ведаю, тебя Тарлек в поход отправляет - самоцветы искать. Забери. Хоть за лошадьми ходить, хоть кашеваром. И денег мне не надо. Не могу я тут больше - извелся. Ойхон опешил, глядя, как на темные, обычно веселые и подвижные глаза мастера-ардана набегают самые настоящие, непритворные слезы. Тот восприняв его молчание, как несогласие, продолжал: - Слугой буду. Сапоги чистить буду, только забери... - Тише, мастер Дирек, ради Сущего, тише, - Ойхон и сам понизил голос до предела. - Заберу. Мне толковые мастера позарез нужны. Так и Тарлеку объясню. - Заберешь? - не поверил своему счастью столяр.
- Заберу, век родины не видеть, если вру, - рудознатец протянул Диреку ладонь, за которую ардан ухватился, как тонущий за веревку. А в воздух над Фан-Беллом рванулся нечеловеческий рев сажаемых на кол. Правобережье Аен-Махи, буковая роща липоцвет, день двадцать седьмой, на закате Сгущающиеся сумерки скрадывали древесные стволы, окружившие укромную полянку. Призрачной хмарью заволакивали просветы между ними. Раскинувшаяся на расстоянии броска дротика Аэн Маха величаво несла свои холодные струи на встречу с Отцом Рек - Ауд Мором. Ровная гладь, словно простыня у лучшей хозяйки. Лишь изредка на стремнине всплескивали широкими хвостами кормящиеся на вечерней зорьке белорыбицы. Хватали усатыми толстогубыми ртами упавшую в реку мошкару, жуков, бабочек. Пасти эти вкуснейшие в любом виде - хоть в рассоле, хоть в ухе рыбин - отрастили что надо. Схарчат и неосторожно пролетающую над самой водой береговушку, а то и козодоя, тоже не дурака поохотиться ночной порой на всякую комашку. Упорно задувающий с севера суховей, казалось, притих на время с тем, чтобы дать уставшим путникам передохнуть, насладиться лесной прохладой вкупе с речной свежестью. Длинный переход через весь Ард'э'Клуэн, по краю Лесогорья, в поисках брода, который они так и не нашли, а потому переправлялись вплавь, доверившись не по звериному разумным лошадям и милости стихии, измотал молодые, еще не привыкшие к постоянной усталости тела. Ровно дюжина сидов спала вповалку на расстеленных прямо на голой земле потниках. Спали не снимая кольчуг и не отстегивая перевязей с мечами. Пусть лучше эфес всю ночь упирается под ребра, давит хребет, чем, вскочив по тревоге, оказаться безоружным перед лицом опасности. Двое, согласно строгой очередности, были отправлены в охранение. За пределы лагеря. Туда, где алые и оранжевые отблески костра не нарушали естественного ночного полумрака, где фырканье и глухие удары копыт о землю умаявшихся не меньше всадников коней не помешают расслышать шорох сухой листвы, треск сучка под каблуком крадущегося врага, скрип натянутой тетивы. Так учил молодежь старый Этлен - лучший клинок южных отрогов за последнюю тысячу лет. Воин, перевидавший больше боев, чем иные из его спутников провели ночей вне крова родительских замков. В него последние месяц-полтора будто подгорный демон вселился - муштровал юнцов преизряднейше, не давая ни покоя, ни роздыху. На марше заставлял полдороги пробегать, только чуть придерживаясь за путлище. А то принимался скакать, как хватун клешнястый вокруг своего коня. Спрыгивать- запрыгивать, под брюхом пролазить, под шею нырять. И молодых перворожденных повторять за собой принуждал. На ежевечерних привалах отдых тоже полагался все больше лошадям. Предводительница отряда - Фиал Мак Кехта - не раз, прикрывая ладонью неуместную улыбку, наблюдала, как вьются вокруг Этлена трое, четверо, пятеро юношей-сидов. а старик, видевший в двадцатеро больше зим, чем каждый из них, плавно движется, экономно и скупо отводя сыплющиеся на него со всех сторон удары настоящего, боевого, а не затупленного для учебной схватки оружия. Словно ведет утонченную даму в праздничном ан-мор-тьехе на мозаичном полу замка Эохо Бекха на балу Дня Преддверья Стужи. Только малость не по придворному прихрамывает - припадает на покалеченную в знаменитом сражении у Кровавой Лощины ногу. Воительница легонько улыбнулась своим мыслям, поправила отросшую за время путешествия челку и тут же на ее лицо вернулась та мрачная суровая решимость, с которой бросала она в набеги на людские поселения отряды мстителей-сидов.