– Мне безразлично.
– Это вас не беспокоит? – удивился я.
– С чего бы? – ответил он. – Если им нечем занять время, это не моя забота.
И мы пошли дальше, а я размышлял над его ответом, типично человеческим, с беспечным пренебрежением к мнениям или благополучию Стада. Миновав два квартала, мы подошли к одному из ресторанов, которые я регулярно посещал, и я ввел его внутрь.
– Здесь несколько уныло, вам не кажется? – заметил он, оглядывая пустые столы и морща нос от мириад атаковавших нас запахов. – Может быть, зайдем в местечко поприличнее? Я угощаю.
– Действительно, для еды есть более приятные места, – согласился я, чувствуя по реакции посетителей и официантов, что и здесь мы были предметом усиленного интереса, – но мне не разрешается туда заходить.
Кроме того, в этом ресторане обычно много посетителей, а я нахожу это приятным.
– Вам нравится толпа?
– Да.
Он пожал плечами и махнул официанту.
– Пусть будет по‑вашему. Закажем столик.
Подошел официант, бледно‑голубой трехногий бемарканин.
– Вы совершенно уверены, что желаете обедать здесь, сэр? – спросил он Венциа.
– Честно говоря, совершенно уверен, что не хочу, – ответил Венциа с брезгливым выражением. – Но нам с другом нужен столик. И поживее.
У бемарканина запылали ноздри – эквивалент гневного взгляда – будто я портил репутацию его заведения, явившись сюда с человеком. Он повел нас к столу в самой глубине ресторана, где нас не было видно от входа.
– Не годится, – сказал Венциа.
– Разрешите спросить, почему, сэр? – осведомился бемарканин.
– Взгляните, – сказал Венциа. – Стулья не для людей. Чтобы сесть, я должен быть ростом четыре фута и с хвостом. Никуда не годится.
Бемарканин молча подвел нас к другому столику, тоже в глубине ресторана. Венциа вытер стол носовым платком, кивнул и уселся.
– В общем‑то, разница невелика, – заметил он. – Черт с ним. Тут, по‑моему, вообще не видно ни одного нормального столика.
– А где вы обычно сидите, Леонардо? – добавил он после паузы.
– Там, где посадят, – ответил я.
– Временами, должно быть, чертовски неудобно.
– Бывает, – признался я.
– А зачем вы это терпите?
– Есть и преимущества.
– Толпа? Если устроить скандал насчет того, где сидеть, вы сможете наслаждаться со всеми удобствами, – он немного помолчал. – Ладно, где наш внимательный официант с его милой улыбкой?
Я заказал напиток из овощной массы с Сигмы Дракона II, мира, очень похожего на наш. Венциа потребовал кофе, получил ответ, что кофе здесь не держат, и ограничился стаканом воды.
– Пахнет здесь просто отвратительно, – заметил он, когда официант отошел.
– Кухня обслуживает представителей тридцати‑сорока различных рас, – объяснил я. – Со временем к запахам привыкаешь.
– Будем надеяться, что столько времени мы здесь не проведем, – произнес он без тени улыбки.
– Можно спросить, почему мы вообще тут оказались?
– Потому что я хочу узнать, чем вас интересуют картины, за которыми вы охотитесь, – ответил он.
– Не вижу причины скрывать это от вас. Меня нанял мистер Аберкромби, чтобы я помог ему приобрести определенные произведения искусства для пополнения его личной коллекции.
– Почему именно вы?
– Простите, не понял.
– Я спросил, почему он выбрал вас? – спросил Венциа. – Я немного знаю Аберкромби, он скорее правую руку себе отрежет, чем скажет инопланетянину, который час.
– Ранее я видел два произведения, которые ему нужны, и он поручил мне найти их владельцев и приобрести их.
– Современные произведения? – с упоров на первое слово спросил Венциа.
– «Современность» – понятие относительное, – ответил я.
– В пределах последнего десятилетия?
– Нет. Самое последнее относилось к ранним годам Олигархии.
Он закурил тонкую сигару, игнорируя враждебные взгляды двух теронитов за соседним столиком.
– Ну и как, удачно? – спросил он.
– Да, – ответил я. – Мистер Аберкромби смог приобрести обе вещи.
– А теперь вы пытаетесь отыскать другие, изображающие ту же натуру, – это было скорее утверждение, чем вопрос.
– Совершенно верно.
– Что ж, из библиотечного компьютера вы выжали все, что можно.
– Откуда вы знаете, о чем я спрашивал у компьютера?
Он снова улыбнулся.
– Я попросил уведомить меня, если кто‑нибудь станет задавать вопросы о Миктекакуатль и Кама‑Маре.
– Вы за мной шпионили!
– Я бы не назвал это «шпионить», – сказал он. – Я понятия не имею, какие вопросы вы ему задавали, хотя приблизительно могу догадаться.
Сколько картин компьютер для вас идентифицировал?
Я чувствовал, что у него нет оснований об этом спрашивать, но в то же время не видел причин не отвечать.
– Шесть.
– Скульптуру Пирана вы отвергли?
– Да.
– Правильное решение, – он глубоко вздохнул. – Ну ладно, шесть – это все, что вы можете выудить из этого компьютера. Чтобы избавить вас от лишних финансовых прорех, могу сообщить, что ни одну из них вам не достать.
– Вы их сами приобрели? – поинтересовался я.
Он фыркнул.
– Какого черта? Мне они не нужны.
– Я, кажется, ничего не понимаю, – сказал я. – Когда я в первый раз вас увидел, вы пытались купить полотно Килкуллена за 400 тысяч кредитов.
– Ничего я не пытался.
– Но…
– Я знал, что Аберкромби не допустит, чтобы кто‑нибудь перебил его цену, – прервал он меня. Вид у него при этом был чрезвычайно самодовольный. – Я просто хотел узнать, нет ли в этом деле других заинтересованных сторон.
– Зачем это вам, если вы не интересуетесь картинами? – спросил я.
– У меня есть на то причины.
– Можно их узнать?
Он покачал головой.
– Думаю, что нет, Леонардо.
– Тогда можно узнать, почему нет?
– Потому что у меня такое чувство, что вы мне не сможете сказать ничего нового… пока, – добавил он значительно. – Когда сможете, мы снова встретимся. Может быть, у меня найдется для вас работа.
– Я уже работаю в галерее Клейборн.
– Мне казалось, вы говорили, что работаете на Аберкромби, – резко сказал он.
– Да, это так. Но Клейборн – мой официальный работодатель на срок моего пребывания здесь. За мои услуги Аберкромби платит галерее.
– Я заплачу больше.
– Если я уйду из Клейборна против их воли, то навлеку бесчестье на свой Дом, – объяснил я. – Я никогда не смогу так поступить.
– Вам не придется от них уходить, – сказал Венциа.