– Вы – инопланетянка? – не веря своим ушам, спросил Хит.
– Нет.
Хит казался раздосадованным.
– Но вы должны быть кем‑то из двух.
– Как вам угодно, – бесстрастно ответила она. – А теперь, будьте любезны, проводите меня в каюту.
– Разумеется, – сказал Хит, вставая и идя к двери. – Можете разместиться в моей.
– Спасибо, – сказала она. – Весьма великодушно с вашей стороны.
Он одарил ее улыбкой.
– Для чего же еще существуют друзья?
– Вы не друг мне, Валентин Хит, – ответила она безмятежно, прошла в его каюту и закрыла за собой дверь.
– Откуда она знает мое имя? – сказал Хит, возвращаясь к столу. – Я его ей не называл.
– Может быть, его назвал мэр Перес, – сказал я неубедительно.
Он энергично кивнул.
– Наверное, так.
Потом достал из шкафчика бутылку спиртного, смешал себе коктейль и сел.
– Ну, Леонардо, что вы думаете о нашей гостье?
– Она – Черная Леди, – ответил я.
– Я знаю, что она Черная Леди. Вы мне говорили, что она Черная Леди. Она сказала, что она Черная Леди, – он снова говорил раздраженно.
– Возможно, я проявлю больше понимания, если кто‑нибудь мне объяснит, что это за Черная Леди?
– Я не знаю, – сказал я.
– А что за история с Брайаном не помню как дальше?
– Это был человек, который жил почти за тысячу лет до того, как ваша раса осуществила первый полет к звездам.
– Кто он такой?
– Он написал ее портрет, – пояснил я.
– Он, очевидно, писал кого‑нибудь, похожего на нее.
– Я видел их вместе на фотографии.
– Вы уверены?
– Уверен.
– А Килкуллен? Тоже художник?
– Да.
– И он тоже давно умер, как я понимаю?
– Да, хотя не так давно, как Мак‑Джиннис.
Он нахмурился и задумчиво произнес:
– Интересно.
– Я бы сказал, что это страшно, – ответил я. – Только я почему‑то не боюсь.
– Чего вам бояться?
– Она не человек и не инопланетянин.
– И не говорит правды – в первую очередь, – презрительно фыркнул Хит, потягивая коктейль. – Она такой же человек, как и я.
– Тогда откуда же она узнала о Брайане Мак‑Джиннисе? – настаивал я.
– Наверное, так же, как и вы.
– Я видел ее изображения, выполненные за две тысячи лет до рождения Мак‑Джинниса.
– Вы думаете, она единственная черноволосая женщина за всю историю?
– поинтересовался Хит.
– Нет, – сказал я. – Я думаю, она единственная черноволосая женщина, которая прожила так долго.
– Вам известен примерный срок человеческой жизни? – бросил он.
– Да, – ответил я. – Но она не человек.
– Она выглядит, как человек, она живет с людьми, ее рисуют и лепят люди, она носит человеческие имена. Это вам кажется инопланетным?
– Она сказала, что она не инопланетянка.
Он презрительно фыркнул.
– Если человека мы вычеркнули, и инопланетянку тоже, что еще нам остается?
– Может быть, психическое явление или дух? – предположил я.
Он показал на ее недопитую чашку.
– Духи не пьют кофе.
– Я этого не знал, – сказал я.
– Несомненно, вы встречались с духами раньше.
– Будь я проклят! – грубо воскликнул он и допил коктейль. – Я понимаю, что бъйорнну это особенно трудно осознать, но не все женщины говорят правду.
Он поставил стакан на стол и подошел к компьютеру.
– Сейчас мы разрешим этот вопрос раз и навсегда. Компьютер, включись.
– Включился, – ответил компьютер. – Жду…
– Сколько разумных существ на корабле в данный момент?
– Трое, – ответил компьютер.
– Кто?
– Вы, бъйорнн по имени Леонардо, и женщина расы людей, чье имя может быть, а может не быть Нехбет, Шарин Д'Амато, Эреш‑Кигал или Черная Леди.
– Выдайте физические данные женщины.
– Рост – 5 футов 6 дюймов, вес – 128 фунтов. Волосы черные, глаза черные, возраст от 28 до 36 лет, на основе состояния кожного покрова и строения скелета, с возможной погрешностью до…
– Выключайся, – скомандовал Хит и обернулся ко мне. – Это что, похоже на описание духа?
– Нет, – сказал я.
– Теперь вы удовлетворены?
– Нет.
– Нет? – повторил он. – Почему нет?
– Ваш компьютер – машина, и как машина, может анализировать только те данные, на которые запрограммирован. Он не может взять в расчет те факты о прошлом Черной Леди, которые я собрал.
Он долго и пристально смотрел на меня, потом заметил:
– Знаете, вы становитесь неплохим спорщиком. Надеюсь, что не я послужил причиной вашей новообретенной агрессивности.
– Прошу прощения, если я вас обидел, – сказал я.
– Я не обижен, я просто удивлен, – он вздохнул. – Ну хорошо, Леонардо, кто она, по‑вашему?
– Не знаю.
– Вы не можете объяснить, почему она сказала, что знакома с этими давно умершими художниками?
– Нет, – ответил я. – И должен обратить внимание, что большинство тех, кто писал ее, художниками не были.
– Да? – удивился он. – Кто же они были?
– Я не смог найти между ними ничего общего, – признал я.
Он, казалось, с минуту раздумывал над моим вопросом, затем пожал плечами и смешал себе еще один коктейль.
– Что ж, нам нет смысла сходить с ума, ломая над этим голову. Может быть, Аберкромби сможет внести ясность.
– Как Малькольму Аберкромби удалось бы найти решение? – спросил я.
– Он знает о ней еще меньше, чем вы.
– Мы ее ему доставим, – сказал Хит.
– Не понимаю.
Хит улыбнулся.
– Кажется, «доставим» – не совсем то слово. Мы вступим с ним в переговоры о возможности насладиться ее обществом.
– Вы не можете продать одно разумное существо другому!
– Никто никого не продает, Леонардо, – беспечно заметил он. – Мы просто оказываем светскую услугу двоим людям, у которых может найтись много общего.
– Но она не собственность, которую можно арендовать на время! – в ужасе воскликнул я.
– Кто говорит о проституции? – невинно возразил Хит. – Судя то тому, что вы о нем рассказали, в его годы и с его опухолью, Аберкромби в этой области, вероятно, уже давно ни на что не способен, даже если бы захотел.
Он наклонился ко мне.
– Но он уже потратил десятки миллионов кредитов на приобретение ее портретов. Этот человек одержим, его увлечение отняло у него треть жизни, наверняка возможность увидеть ее во плоти, узнать, что она существует, поговорить с ней, может быть, нанять художника по своему вкусу… для него это будет иметь определенную ценность.