-- Ну вотеще,--обиделсяПухов.--Чтотам,подводных
лодок, что ль, не видели? Там, брат, целая металлургия!
-- Тогда -- сыпь!-- успокоился Шариков.
--Ладно!--сказалПухов, скрываясь.-- Зря ты мне особых
полномочий не дал и поезд на сорокаосях!Ябнапугалвесь
Царицын и сразу все устроил!
--Катисьвобщем порядке -- и так примут коллективно!--
ответил напрощаньеШариковинаписалнахлопчатобумажном
отношении:"пускай".А в отношении рапортовалось о поглощении
морской пучиной сторожевого катера.
4
Начался у Пухова звон в душе от смуты дорожных впечатлений.
Как сквозь дым, пробивался Пухов в потоке несчастныхлюдейна
Царицын.Снимвсегдатак бывало -- почти бессознательно он
гнался жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвении самого
себя.
Люди шумели, рельсы стонали под ударами насильновращаемых
колес,пустотакруглогомираколебалась в смрадном кошмаре,
облегая поезд верещащим воздухом, а Пуховвнизывалсявветер
вместе со всеми, влекомый и беспомощный, как косное тело.
Впечатления так густо затемняли сознание Пухова, что там не
оставалось силы для собственного разумного размышления.
Пуховехалсоткрытымртом-- до того удивительны были
разные люди.
Какие-то бабы Тверской губернии теперьехалиизтурецкой
Анатолии,носимыепосветуне любопытством, а нуждой. Их не
интересовали ни горы, ни народы, ни созвездия,-- иониничего
ниоткуданепомнили,ао государствах рассказывали, как про
волостное селовбазарныедни.Зналитолькоценынавсе
продуктыАнатолийскогопобережья,амануфактуройне
интересовались.
-- Почем там веревка?--спросилоднутакуюбабуПухов,
замышляя что-то про себя.
-- Там, милый, веревки и не увидишь -- весь базар исходили!
Там почкибараньи дешевы, что правда, то правда, врать тебе не
хочу!-- рассказывала тверская баба.
-- А ты не видела там созвездия Креста?Матросыговорили,
чтовидели?--допытывалсяПухов,какбудтоему нужно было
непременно знать.
-- Нет, милый, креста не видела, егоинету,--тамдюже
звездыпадучие!Подымешьголову, а звезды так и летят, так и
летят. Таково страховито, а прелестно!-- расписывала баба, чего
не видела.
-- Что ж ты сменяла там?-- спросил Пухов.
-- Пуд кукурузы везу, за кусокхолстиныдали!--жалостно
ответилабаба и высморкалась, швырнув носовую очистку прямо на
пол.
-- Как же тыиноземнуюграницупроходила?--допытывался
Пухов.-- Ведь для документов у тебя карманов нету!
--Дамы,милый,ученые,аймы не знаем как!-- кратко
объяснила тверячка.
Один калека, у которого Пухов английским табакомугощался,
ехал из Аргентины в Иваново-Вознесенск, везя пять пудов твердой
чистосортной пшеницы.
Издомаонвыехал полтора года назад здоровым человеком.
Думал сменять ножики на муку и через две неделидомабыть.А
оказывается,вышлоиобернулосьтак, что ближе Аргентины он
хлеба не нашел,-- может,жадностьеговзяла,думал,чтов
Аргентине ножиков нет. В Месопотамии его искалечило крушением в
тоннеле--ногуотмяло.Ногуемуотрезаливбагдадской
больнице, и он вез ее тоже с собой, обернув в тряпки изакопав
в пшеницу, чтобы она не воняла.
--Ну,как,непахнет?--спрашивалэтотмешочникиз
Аргентины у Пухова, почувствовав в нем хорошего человека.
-- Маленько!-- говорил Пухов.-- Да тутнедознаешься:от
таких харчей каждое тело дымит.
Хромойтоженигде не заметил земной красоты. Наоборот, он
беседовал с Пуховым о какой-то речке Курсавке, где ловилрыбу,
ио траве доннике, посыпаемой для вкуса в махорку. Курсавку он
помнил, донник знал, а про Великий или Тихий океан забыл и ни в
одну пальму не вгляделся задумчивыми глазами.
Так весь мирипронессямимонего,незадевникакого
чувства.
--Чтожтытак?--спросилухромогоПухов про это,
любивший картинки с видами таинственной природы.
-- Вголовеотзаботкляпсидел!--отвечалхромой.--
Плывешьпо морю, глядишь на разные чучелы и богатые державы,--
а скучно!
Голод до того заострил разум у простого народа, что он полз
по всемумиру,ищапропитанияиперехитривзаконывсех
государств.Какпосвоемууезду,путешествовалитогда
безыменные люди по земному шару и нигденеобнаружилиничего
поразительного.
КтостранствовалтолькопоРоссии,томунеоказывали
почтения и особо не расспрашивали. Это было так желегко,как
пьяномуходитьвсвоей хате. Силы были тогда могучие в любом
человеке, никакой рожон не считался обидой. Никто нежаловался
навласть или на свое мучение -- каждый ко всему притерпелся и
вполне обжился.
----
На больших станциях поезд стоял по суткам, анамаленьких
--потрое.Мужики-мешочникиуходилив степь, косили чужую
траву, чтобы мастерство не потерять, и возвращались на станцию,
а поезд стоял и стоял, как приклеенный. Паровоздолгонемог
скипятитьводу,аскипятивши,дровапожигалиснова ждал
топлива. Но тогда вода в котле остывала.
Пухов загорюнился. В такие остановкионходилпотраве,
ложилсянаживот в канаву и сосал какую-нибудь желчную траву,
из которой не теплый сок, а яд источался. От этого яда илиеще
от чего-то Пухов весь запаршивел, оброс шерстью и забыл, откуда
и куда ехал и кто он такой.
Времякругомнегостояло,каксветопреставление,где
шевелилась людская живность игрузноползлиобъемистыевиды
природы.Анадо всем лежал чад смутного отчаяния и терпеливой
грусти.