- Спросите,как
его зовут.
Но в ответ на новый вопрос Марты больной только еле слышно простонал:
- Ох, как мне плохо!
Больше ничего нельзя было от него добиться. На все вопросы-ктоон,
откуда, чем болен, как ему помочь - он отвечал непрерывным стоном:
- Ох, мне плохо!.. Так плохо!
Сестра Гиацинта страшно волновалась:хотьбыехатьснимводном
купе... Она решилаобязательнокнемуперейти.НодоПуатьенебыло
остановок.Набольногобылострашносмотреть,головаегоснова
запрокинулась.
- Он кончается, он кончается, - повторил тот же голос.Божемой!Что
делать?
Сестра знала, что в поезде едетсосвятымидарамиотецМассиасиз
Общиныуспения,готовыйнапутствоватьумирающих:каждыйгодвдороге
кто-нибудь умирал.Ноонанерешаласьвоспользоватьсятормозом,чтобы
остановить поезд. Был и вагон-буфет, который обслуживала сестра Сен-Франсуа;
там находился врач с аптечкой. Если больнойдоедетживымдоПуатье,где
предполагалась получасовая остановка, ему будетоказанавсяческаяпомощь.
Ужасно, если он умрет до прибытия в Пуатье. Но мало-помалу всеуспокоились,
больной начал дышать ровнее и, казалось, уснул.
- Умереть, не доехавдоместа,-прошептала,вздрагивая,Мари,-
умереть у земли обетованной...
Отец пытался ее ободрить.
- Но ведь я тоже так страдаю, так страдаю! - воскликнула девушка.
- Доверьтесь святой деве, - сказал Пьер, -онахранитвас.Марине
могла больше сидеть, пришлось снова уложить ее
втесныйящик.Отецисвященникделалиэтосбесконечными
предосторожностями, так как малейший толчок вызывал у нее стон.Оналежала
точно мертвая, едва дыша, лицо ее, обрамленное пышными белокурымиволосами,
выражало страдание. А поезд уже четыре часавсемчалсяимчалсявперед.
Вагон неистово качало оттого, что он был в хвостепоезда,сцепыскрипели,
колесанеимоверностучали.Вокна,которыеприходилосьдержать
полуоткрытыми, влетала едкая, обжигающая пыль, жара становилась невыносимой,
было душно, как перед грозой; рыжеватое небо постепенно заволоклотяжелыми,
неподвижными тучами. Тесные, зловонные купе, эти ящики на колесах, гделюди
ели, пили иудовлетворялисвоиестественныенадобностисредиодуряющих
стонов, молитв, песнопений, превратились в настоящее пекло.
Не одна Мари чувствовала себя хуже, чем обычно; другие также измучились
в пути. Маленькая Роза, неподвижно лежавшая на коленяхусвоейбезутешной
матери, которая смотрела на ребенка большими, полными слез глазами, была так
бледна, что г-жа Маэ дважды наклонялась и щупала ее руки, в страхе, чтоони
уже похолодели. Г-жа Сабатье каждую минуту перекладывала сместанаместо
ноги своего мужа - они так отекали, что он не всостояниибылдержатьих
долго в одном положении.
Г-жа Сабатье каждую минуту перекладывала сместанаместо
ноги своего мужа - они так отекали, что он не всостояниибылдержатьих
долго в одном положении. Брат Изидор, по-прежнему не приходивший в сознание,
стал кричать; его сестра, не зная, чем ему помочь, приподняла его иприжала
к себе. Гривотта как будто заснула, но всю ее сотрясала упорная икота, а изо
рта текла струйка крови. Г-жу Ветю снова вырвало зловонной черной жидкостью.
Элиза Руке перестала закрывать страшную зияющую рану на лице.Ачеловекв
дальнем углу продолжал хрипеть; дыхание его было прерывистым, казалось, он с
минуты на минуту скончается.Тщетног-жадеЖонкьерисестраГиацинта
разрывались на части - они не в состоянии были облегчить столькостраданий.
Поистине адом был этот мчавшийся вагон, в котором скопилось так много горя и
мук; от быстрого движения качалсябагаж-развешанноенакрюкахветхое
тряпье, старые корзинки, перевязанные веревками; авкрайнемкупедесять
паломниц, и пожилыеимолодые,жалкиеибезобразные,безусталипели
плаксивыми, пронзительными и фальшивыми голосами,
Пьер подумал об остальных вагонах этогобелогопоезда,перевозившего
главным образом тяжелобольных: и внихбылитежестрадания.Потомон
вспомнил о других поездах, выехавших в то утро из Парижа - сером иголубом,
предшествовавшихбелому,атакжезеленом,желтом,розовом,оранжевом,
следовавших за ним. По всей линии отразныхстанцийкаждыйчасотходили
поезда. Пьер думал и о тех поездах, которые вышли втотденьизОрлеана,
Мана, Пуатье, Бордо, Марселя, Каркасона. Всю Франциюповсемнаправлениям
бороздили подобные поезда; они мчались к святому Гроту,чтобывыброситьк
стопам святой девы тридцать тысяч больных и паломников. И в другие дни поток
людей устремлялся туда, ни одной недели не проходило без того, чтобы в Лурде
не появлялись паломники; не только Франция, вся Европа, весь мир пускалсяв
путь, и в некоторые годыособенногорелигиозногоподъематамбывалоот
трехсот до пятисот тысяч человек.
Пьеру казалось, что он слышитстукколесэтихпоездов,прибывающих
отовсюду, стекающихся к одной точке, к Гроту, где пылаютсвечи.Ихгрохот
мешался с болезненными воплями, с песнопениями, которые уносились вдаль.То
были больницы на колесах, мчавшие безнадежно больных, исстрадавшихсялюдей,
жаждущихвыздоровления,обуреваемыхнеистовойнадеждойполучитьхоть
какое-то облегчение, уйти от угрозы смерти, страшной, скоропостижнойсмерти
среди суетливой толпы. Они мчались и мчались, неся с собой всю скорбь земной
юдоли, стремясь приблизитьсякчудеснойиллюзии,утешающейскорбящихи
несущей исцеление больным.
Огромная жалость переполнила сердце Пьера, егоохватилоблагоговейное
чувство милосердия при виде стольких слез, привидевсехэтихстраданий,
гложущих слабого, обездоленного человека. Он испытывал смертельную тоску,а
в сердце его горел неугасимый огонь братской любви ко всемэтимнесчастным
созданиям.
В половине одиннадцатого, когда отъехалиотстанцииСен-Пьер-дэ-Кор,
сестра Гиацинта подала знак, и паломники начали третий курсмолитв-пять
славословий:воскресениюХристову,вознесению,сошествиюсвятогодуха,
успению пресвятой богородицы, венчанию пресвятойбогородицы.