У меня вот и печатный
бланк под рукой. Заполнить -- одна минута. Вы подпишите вот здесь.
-- А условия прочесть можно?
-- Сделайте одолжение. Я знаю, напервый взгляд они несколькожестки,
но это наша обычнаяформа. В тот размысделалидля васисключение. Все
очень просто. За первые две тысячи экземпляров ничего, потом два с половиной
процента, апосле десяти тысяч -- пять. Право на журнальнуюпубликацию, на
экранизацию, инсценировку, на выпуск в Америке и вколониях и на перевод мы
конечно, оставляем за собой И, конечно, следующие ваши двенадцатькниг вы в
первую очередьпредлагаете намна техжеусловиях. В общем, всеясно до
пределаи не оставляет местадляпререканий,отравляющих отношения между
издателеми автором. Почти все наши авторыработаютпо таким договорам...
Так, отлично. И по поводу авансаочень прошу вас больше не тревожиться. Мне
все понятно. А ужстарикаРэмпола якак-нибудьублажу, вкрайнем случае
вычтем из моего жалованья.
-- СтарикаРэмпола ублажу,-- задумчиво повторил мистер Бенфлит,когда
заАдамом закрылась дверь. Хорошоеще, размышлял он,что ни одинавтор в
глаза невидел старшего компаньона -- благостногостаричка, который разв
неделю приезжал в город на заседание правления, а делами фирмы интересовался
главным образом в связи ссудьбой собственнойкнижечки оразведении пчел,
изданной двадцать лет назад и уже давно -- хоть и без его ведома -- снятой с
продажи.Втрудныекинутымистер Бенфлит нередко спрашивалсебя,какие
аргументы он будет пускать в ход, когда Рэмпола не станет.
Только теперь Адам вспомнил,чтоонпомолвлен. Звалиего нареченную
Нина Блаунт. На станцииметро он вошелв зловонную будкуи позвонил ейс
автомата.
-- Алло.
-- Алло.
-- Можно попросить мисс Блаунт?
-- Сейчасузнаю, дома ли она,--сказал голосмисс Блаунт.-- А кто ее
спрашивает? -- Это была ее маленькая слабость -- притворяться, будто онане
сама подходит к телефону.
-- Мистер Фенвик-Саймз.
-- Ах...
-- Иначе говоря, Адам. Как поживаешь, Нина?
-- Сейчас мне что-то нездоровится.
-- Бедная Нина. Можно к тебе приехать?
-- Нет, милый, я как раз собралась принять ванну. Давай лучше пообедаем
вместе.
-- Обедать я пригласил Агату Рансибл.
-- Почему?
-- Ее сегодня раздевали какие-то матросы.
-- Да, знаю, про это ужеестьввечерней газете...Ну тогда сделаем
по-другому. Встретимся на вечере у Арчи Шверта Ты ведь будешь?
-- Обещал быть.
-- Вот и хорошо. Фрак не надевай. Никто не будет во фраке, кроме Арчи.
--Да, Нина, чутьнезабыл.Кажется,я все-такинесмогу на тебе
жениться.
-- НУ что ты, Адам, как скучно. Почему?
-- Они сожгли мою книгу.
-- Негодяи.
-- Негодяи. А кто это "они"?
-- Расскажу, когда увидимся.
-- Да, непременно. До свидания, милый.
-- До свидания, моя радость.
Онповесил трубкуи вышел из телефонной будки. В вестибюле метро было
тесно--люди спасалисьздесь от дождя,они стряхиваливоду с зонтови
читали вечерние газеты. Через плечи ближайших соседей Адам прочел заголовки:
ЧТО ПЕРЕЖИЛА ДОЧЬ ПЭРА В ДУВРЕ.
СВЕТСКАЯ КРАСАВИЦА ПРЕДЪЯВЛЯЕТ
СЕРЬЕЗНЫЕ ОБВИНЕНИЯ.
ДОСТОПОЧТ. АГАТА РАНСИБЛ ЗАЯВИЛА:
"СО СТЫДА СГОРЕТЬ МОЖНО".
-- Бедняжечка,-- возмущаласьрядомс нимкакая-то пожилая женщина.--
Вот уж безобразие так безобразие. И личико у нее такое милое. Я вчера только
видела ее портрет вгазете. Всюду им надо нос совать, такие бессовестные. А
отцу-то ее каково? Видишь,Джейн,тут ипро негопрописано: "В интервью,
данном им сегодня вечером в Карлтон-клубе, лорд Казм..." -- это ее папаша --
"сказал,что отказываетсясделать какое-либоопределенноезаявление. "Мы
этого так не оставим",-- добавилон". И правильно добавил, неужто это можно
так оставить! Душаболит за девушку, ну точноона моя родная дочь. Столько
раз ее портрет видела, а нашаСара ведь ходилапо вторникам убирать черную
лестницувтом доме,гдераньше еететка жила --та, чтопрошлыйгод
развелась, еще такое скандальное было дело.
Адамкупилгазету.Теперь всехденег унего осталосьровно десять
шиллингов.Идти пешкомв такой дождьнехотелось, и ондоехал вбитком
набитом поезде метро доДувр-стрит,а оттудапробежал полужам доотеля
"Шепард" (которыймы,применительно кнастоящемуповествованию,условно
поместили на углу Хэй-Хилла).
Глава 3
ЛоттиКрамп,хозяйкагостиницы "Шепард" на Дувр-стрит,в неизменном
сопровождениисвоих двух скотч-терьеров, служит нам отрадным напоминанием о
том,что наследие блестящейэпохи Эдуарда -- это не только леди Энкоредж и
миссисБлекуотер. Лотти -- видная женщина, неподвластная влияниюжитейских
невзгод и отказывающаяся замечать те общественные перемены, что такволнуют
ее более наблюдательных сверстнициз высшего света.Когданачалась война,
Лотти сняла со стены фотографию кайзера с собственноручной надписью и не без
торжественности перевесилаее вуборную длямужской прислуги. На этомее
боевые действиязакончились.Стех пор онапозналасвою долюзабот--
подоходный налог,ограничения продажи спиртных напитков,молодые люди, чьи
отцы были ее добрыми друзьями, сующие ей фальшивые чеки,-- но все это быстро
забывалось.Человек, задыхающийсяотсовременности, если тольколицо его
нравитсяЛотти,итеперьещеможетв любую минуту прийтивгостиницу
"Шепард" и жадными, целительными глотками вдыхать холодный ичистыйвоздух
довоенной незыблемости.
Здание гостиницы имеетпростой кирпичный фасад с небольшим фронтоном и
широкий,простойпарадныйподъезд.