-- Нет, я притворяюсь! --ответилейСамбикин.--Это
теоритически!
Комсосмолка,обидевшись,сейчас же покинула Самбикина, и
он засмеялся.
-- Ну,говоритескорей!--снадуманнойсерьезностью
обратилась Москва к Сарториусу.
"Неужелионадура? Жалко!" -- подумал Сарториус. Здесь к
ним подошел метеоролог Вечкин, затем Самбикин, иСарториусне
успелничегоответить Москве. Встретились они лишь спустя час
-- за общим ужином.
Большой стол был накрытдляпятидесятичеловек.Цветы,
казавшиесязадумчивымиотсвоей красоты, стояли через каждые
полметраиотнихисходилопосмертноеблагоухание.Жены
конструкторовимолодыеженщины-инженеры были одеты в лучший
шелк республики -- правительство украшало лучших людей.Москва
Честновабылавчайномплатье,весившемвсеготри-четыре
грамма, и сшито оно былонастолькоискусно,чтодажепульс
кровеносныхсосудов Москвы обозначался волнением ее шелка. Все
мужчины,неисключаянебрежногоСамбикинаиобросшего,
грустногоВечкина,пришливкостюмахиз тонкого матерьяла,
простых и драгоценных; одеваться плохо и грязно было бы упреком
бедностью к стране, котораяпиталаиодевалаприсутствующих
своимотборнымдобром, сама возрастая на силе и давлении этой
молодости, на ее труде и таланте.
Небольшойкомсомольскийоркестригралнабалконеза
открытой дверью маленькие пьесы. Пространный воздух ночи входил
черездверьбалконав залу и цветы на длинном столе дышали и
сильнее пахли, чувствуя себя живыми в потерянной земле. Древний
город шумел и озарялся светом, как новостройка, иногдасмехи
голоспрохожегочеловекадоносилсясюда в клуб, и Честновой
Москве хотелось выйти ипригласитьужинатьвсех:всеравно
социализмнастает!Ейбылоповременам так хорошо, что она
желала покинуть как-нибудь самое себя, свое теловплатье,и
статьдругимчеловеком--женойГунькина,Самбикиным,
вневойсковиком, Сарториусом, колхозницей на Украине...
Люстры завода "Электроприбор" бледнойинежнойэнергией
покрывалилюдейи богатое убранство; легкая и предварительная
закуска стояла на столе, а основной ужин еще грелсявдалекев
кухонных очагах.
Собравшиеся,которыебыликрасивыотприродыилиот
воодушевления и незаконченной молодости, долго устраивалисьсо
своимиместами, ища лучшего соседства, но в конце концов желая
сесть сразу со всеми вблизи.
Ивоткогдаониуселись,тридцатьчеловек,тоих
внутренниеживыесредства,возбужденныедругдругом,
умножились,исрединихиродилсяобщийгенийжизненной
искренностиисчастливого соревнования в умном дружелюбии.
Но
остро-настроенныйтактвзаимныхотношений,приобретенныйв
труднойтехническойкультуре,гдепобеданедается
двусмысленной игрой, -- этоттактповедениянедопускални
глупости,нисантиментальности, ни самомнения. Присутствующие
зналиилидогадывалисьобугрюмыхразмерахприроды,о
протяженностиистории,одолготебудущеговремениио
действительных масштабах собственных сил; они были рациональные
практики и неподкупны к пустому обольщению.
Более других была нетерпелива и безумнаМоскваЧестнова.
Онавыпила,никогонеожидая,стаканвина и покраснела от
радости и непривычки. Сарториусзаметилэтоиулыбнулсяей
своимнеточнымширокимлицом, похожим на сельскую местность.
Его отцовская фамилия была не Сарториус, аЖуйборода,амать
крестьянкавыносилаегов своих внутренностях рядом с теплым
пережеванным ржаным хлебом.
Самбикин также наблюдал заЧестновойидумалнаднею:
любитьему ее или не надо; в общем она была хороша и ничья, но
сколько мысли и чувства надо изгнать из своего телаисердца,
чтобывместитьтуда привязанность к этой женщине? И все равно
Честнова не будет ему верна, и не может онаникогдапроменять
весь шум жизни на шепот одного человека.
"Нет,ялюбитьеене буду и не могу! -- навсегда решил
Самбикин. -- Тем более, придется как-то портить ее тело, амне
жалко, лгать день и ночь, что я прекрасный... Не хочу, трудно!"
Онзабылся в течении своуго размышления, утратив в памяти всех
присутствующих. Присутствующие же, хотя и сидели за обильными
вкуснымстолом,ноелимало и понемногу, они жалели дорогую
пищу, добытую колхозникамитрудомитерпением,вбедствиях
борьбысприродойиклассовымврагом. Одна Москва Честнова
забылась иелаипила,какхищница.Онаговориларазную
глупость,разыгрывалаСарториусаичувствоваластыд,
пробирающийся к нейвсердцеизеелгущего,пошлогоума,
грустно сознающего свое постыдное пространство. Никто не обидел
Честнову и не остановил ее, пока она не изошла своею силою и не
замолчала сама. Самбикин знал, что глупость -- это естественное
выражениеблуждающегочувства,еще не нашеднего своей цели и
страсти, аСарториуснаслаждалсяМосквойнезависимоотее
поведения;онужеполюбилее как живую истину и сквозь свою
радость видел ее неясно и неверно.
Во время шума людей и уже позднего вечера в залу незаметно
вошел Виктор Васильевич Божко и сел у стены на диване, не желая
быть замеченным. Он увидел красную, веселую Москву Честнову,и
вздрогнулотбоязни ее. К ней подошел какой-то ученый молодой
человек и запел над нею:
Ты ходишь пьяная,
Ты вся уж бледная,
Такая милая
Подруга верная.