..
Он стоял долго;всетеперьбылодлянегорешенными
посторонним.Чужиелюдиехалинатрамваепо улице и звуки
движения и разговорнаяречьдоносилисьдослухаСарториуса
точноиздалека;онслушал их без интереса и любопытства, как
больной и одинокий. Он захотел сейчас же уйти домой,лечьпод
одеяло и согреть свою внезапную боль до того, чтоб она отошла к
утру, когда снова придется идти [на работу].
За его спиной наслаждались его сверстники сознанием своего
успехаи будущей технической мечтой. Мульдбауэр говорил о слое
атмосферынавысотегде-томеждупятьюдесятьюистами
километров;тамсуществуют такие электромагнитные, световые и
температурные условия, что любой живой организм не устанет и не
умрет,нобудетспособенквечномусуществованиюсреди
фиолетовогопространства.Этобыло"Небо"древнихлюдей и
счастливая страна будущих: за далью близко стелющейсянепогоды
действительнонаходитсяблаженнаястрана.Мульдбауэр
предсказывалблизкоезавоеваниестратосферыидальнейшее
проникновениевсинюю высоту мира, где лежит воздушная страна
бессмертия; тогда человек будет крылатым, а земляостанетсяв
наследствоживотнымивновь, навсегда зарастет дебрями своей
ветхойдевственности."Иживотныеэтопредчувствуют!--
убежденноговорил Мульдбауэр. -- Когда я гляжу им в глаза, мне
кажется -- они думают: когдажеэтокончится,когдажевы
оставитенас!Животные думают: когда же люди оставят их одних
для своей судьбы!"
Сарториус скучно улыбнулся; он хотел бы сейчас остатьсяв
самомнизуземли,поместитьсяхотябывпустоймогиле и
неразлучно с Москвой Честновой прожить жизнь до смерти.Однако
емужалко было оставить без своего ответа эти ночные звезды, с
детства глядящие на него, быть безучастнымквсеобщейжизни,
наполненной трудом и чувством сближения между людьми, он боялся
идтипогородубезмолвным, склонив голову, с сосредоточенной
одинокой мыслью любви и не желалстатьравнодушнымксвоему
столу, набитому идеями в чертежах, к своей железной пролежанной
койке,к настольной лампе, его терпеливому свидетелю во тьме и
тишинерабочихночей...Сарториусгладилсвоюгрудьпод
сорочкойиговорильсебе:"Уйди,оставь меня опять одного,
скверная стихия! Я простой инженер ирационалист,яотвергаю
тебя,какженщину и любовь... Лучше я буду преклоняться перед
атомной пылью и перед электроном!" Но мир, стелющийся перед его
глазами огнем и шумом, уже замирал в своих звуках,заходилза
темныйпорогегосердцаиоставлялпослесебя живым лишь
единственное, самое трогательное существо на свете. Неужелион
откажется от него, чтобы поклониться атому, пылинке и праху?
МоскваЧестновавышлакСарториусуна балкон.
Она ему
сказала с улыбкой:
-- Почему вы такой печальный... Вы меня любите или нет?
Она дышала на него теплотой улыбающегосярта,платьеее
шелестело,--скуказлаимужества охватила Сарториуса. Он
ответил ей:
-- Нет. Я любуюсь другою Москвой -- городом.
-- Ну тогда ничего, --охотнопримириласьЧестнова.--
Пойдемтеужинать.Таместбольше всех товарищ Селин... Весь
объелся, сидит красный, а глаза все время печальные. Незнаете
почему?
-- Нет,--тихоответилСарториус.--Ясамтоже
печальный.
Москва пригляделась во тьме к его несоразмерному лицу,по
нему шли слезы при открытых глазах.
-- Лучшенеплачьте,--сказалаМосква. -- Я тоже вас
люблю...
-- Вы врете, -- не поверил Сарториус.
-- Нет,правда,--совершенноверно!--воскликнула
Честнова. -- Пойдемте отсюда поскорей...
Когдаонипроходили под руку среди торжествующих друзей,
Самбикин посмотрел на них своими глазами, забывшимиморгатьи
отвлеченными размышлением в далекую сторону от личного счастья.
УвыходапередгрудьюМосквыочутилсяБожко и с уважением
произнессвоютерпеливуюпросьбу.Честнованастолько
обрадоваласьему,чтосхватиласо стола кусок торта и сразу
угостила Божко.
Виктор Васильевич служил теперь в тресте весоизмерительной
промышленности и был увлечен всецело заботой о гиряхивесах.
Онпопросил Москву Ивановну познакомить его с таким знаменитым
инженером, который мог бы изобрести простые и точные весы, чтоб
их можно было сделать задешевуюценудлявсехколхозови
совхозов и для всей советской торговли. Божко здесь же сообщил,
невидягрустиСарториуса,о великих и незаметных бедствиях
народного хозяйства, о дополнительных трудностяхсоциализмав
колхозах,оснижениитрудодней,окулацкойполитике,
развертывающейся на основе неточности гирь, весов и безменов, о
массовом, хотяиневольном,обманерабочегопотребителяв
кооперацииираспределителях...Ивсеэтопроисходит лишь
благодаря ветхости государственного весовогопарка,устарелой
конструкциивесови недостатку металла и дерева для постройки
новых весовых машин.
-- Вы меняизвините,чтояпришелсюданевольно,--
говорил Божко. -- Я понимаю, что я скучный. Здесь говорили, а я
слышал,какчеловекскоро будет летающим и счастливым. Я это
буду слушать всегдаисудовольствием,нонамнужнопока
немного...Намнужнохлебикрупувешатьвколхозахс
правильностью.
Москваулыбнуласьемускротостьюсвоегопреходящего
нрава:
-- Выпрекрасный,советскийнашчеловек!.