.Сарториус,
ступайте завтра же в ихнийтрест,сделайтеимчертежсамых
дешевых, самых простых весов -- и чтоб правильные были!
Сарториус задумался.
-- Этотрудно, -- сознался он. -- Легче усовершенствовать
паровоз, чем весы. Весы работаютужетысячилет...Этовсе
равно,чтоизобрестиновоеведро для воды. Но я приду в ваш
трест и помогу, если сумею.
Божко дал адрес своего учреждения иушелсосчастьемв
своюкомнату,гдеегоожидалобычныйтрудповсемирной
корреспонденции.
7
Они приехали за город почти с последним трамваеминазад
немогливозвратиться. Далекое электрическое зарево небосклон
отражал обратно на землю и самый бедный свет доходил до здешней
ржаной нивы и лежал на ее колосьях как ранняя,невернаязаря.
Но была еще поздняя ночь.
ЧестноваМоскваснялатуфлии пошла босиком по полевой
мякоти. Сарториус со страхом и радостью следилзаней;чтобы
онаниделала сейчас, все ему приносило в сердце содрогание и
он пугался развертывающейся в нем тревожной и опасной жизни. Он
шел за нею, все время нечаянно отставая, и однообразно думало
ней,ностакойтрогательностью, что если бы Москва присела
мочиться, Сарториус бы заплакал.
Честнова дала ему понести туфли, он незаметно обнюхал их и
дажекоснулсяязыком;теперьМоскваЧестноваивсе,что
касалосьее,дажесамоенечистое,не вызывало в Сарториусе
никакой брезгливости, и на отходы из нее он могбыглядетьс
крайним любопытством, потому что отходы тоже недавно составляли
часть прекрасного человека.
-- ТоварищСарториус,чтомыбудемтеперьделать? --
спросила Москва. -- Ведь ночь еще стоит и скоро ляжет роса...
-- Не знаю, -- угрюмо ответил Сарториус. --Мненаверное
придется любить вас.
-- Вотколхоз в лощине спит, -- показала Честнова в даль.
-- Там хлебом сейчас пахнет и ребятишки спят в овинах. А коровы
лежатгде-нибудьнавыгонеинадниминачинаетсятуман
рассвета... Как люблю я все это видеть и жить!
Сарториусу же были теперь безразличны все коровы и сопящие
во снеребятишки. Он даже хотел, чтобы земля стала пустынной и
Москва бынеотвлекаланикудасвоеговнимания,ацеликом
сосредоточилась на нем.
ПодутроМоскваиСарториусселивземлемерную яму,
обросшуютеплымбуьяном,спрятавшемсяздесьоткультурных
полей, как кулак на хуторе.
СарториусвзялЧестновузаруку;природа, -- все, что
потоком мысли шло в уме, что гнало сердце вперед иоткрывалось
передвзором,всегданезнакомоипервоначально -- заросшей
травою, единственными днямижизни,обширнымнебом,близкими
лицами людей, -- теперь эта природа сомкнулась для Сарториуса в
однотелои кончилась на границе ее платья, на конце ее босых
ног.
Всю свою юностьСарториуспровелвизучениифизикии
математики;онтрудилсянад расчетом бесконечности как тела,
пытаясь найтиэкономическийпринципеедействия.Онхотел
открытьвсамомтечениичеловеческогосознаниямысль,
работающую в резонансприродыиотражающуюпоэтомувсюее
истину--хотябывсилу живой случайности, и эту мысль он
надеялся закрепить навеки расчетной формулой. Но онсейчасне
сознавал никакой мысли, потому что в голову его взошло сердце и
там билось над глазами. Сарториус погладил руку Москвы, твердую
и полную, как резервуар скупого, давно сдавленного чувства.
-- Семен,нучегожевыхотитеотменя?-- покорно
спросила Честнова, готовая к добру.
-- Я хочу жениться на вас, -- сказал Сарториус. --Больше
я не знаю, чего хотеть.
Москвазадумаласьи съела былинку бурьяна молодым алчным
ртом.
-- И ведь правда, что больше нечего хотеть, когдалюбишь.
А говорят, что это глупо!
-- Пустьговорят,-- сумрачно произнес Сарториус. -- Они
только говорят, а сами наверно не любят...Ачтожеделать,
когда я без тебя томлюсь!
-- А ты обними меня, и я тебя.
Сарториус обнял ее.
-- Ну что, тебе легче стало томиться?
-- Нет, так же, -- ответил Сарториус.
-- Тогда нам придется жениться, -- согласилась Москва.
Когда невинное, ежедневное утро осветило местные колхозы и
окрестностигромадногогорода,ЧестноваиСарториусеще
находились в землемерной яме. Узнав всю Москвуполностью,все
тепло,преданность и счастье ее тела, Сарториус с удивлением и
ужасом почувствовал, что его любовь не утомилась, а возросла, и
онвсущностиничегонедостиг,аосталсяпо-прежнему
несчастным.Значит, этим путем нельзя было добиться человека и
действительно разделить с ним жизнь. Так как же быть? Сарториус
ничего не знал.
Москва Честнова лежала навзничь; небо над нею было сначала
водяным, потом стало синим икаменным,затемпревратилосьв
золотистоеимерцающее,какбудтопрорастающее цветами, --
взошло солнце за Уралом и приближалось сюда.
Москва выбралась из ямы, обтянула платье на себе,обулась
ипошлавгорододна. Сарториусу она сказала, что будет его
женою впоследствии: пусть он пока работаетвтрестевесови
гирь, где служит Божко, она найдет его, когда нужно будет.
Беспомощныйиничтожный вылез вслед за нею Сарториус. Он
стоялодиннарассвете,впустотенедозревшихполей,
испачканныйигрустный,какуцелевшийвоиннаоконченном
побоище.
-- Зачем же ты уходишь, Москва?Яведьлюблютебяеще
больше!
Москва обернулась к нему.