- Да и, по правде говоря, откуда ему взять деньги, если у него их нет? Со всеми этими закладными надо
ангельское терпение иметь. Земля быстро забирает денежки, а отдавать не торопится.
- Слушай, Бигель, - отвечал Поланецкий, - с тех пор, как ты спать стал после обеда и толстеть, с тобой тоже терпение нужно ангельское.
- А ты скажи по совести, - продолжал невозмутимо Бигель, - так уж тебе необходимы эти деньги? Разве нет у тебя суммы для уговоренного между
нами пая?
- Интересно, а какое это имеет касательство к тебе или Плавицкому? Он должен, значит, пусть возвращает, и все тут!
Спор прекратило появление пани Бигель со стайкой детишек. Это была еще молодая, голубоглазая и темноволосая женщина, очень добрая и вечно
занятая детьми, которых было шестеро и которых Поланецкий очень любил. За это она платила ему искренней дружбой, связывавшей ее и с Эмилией
Хвастовской. Обе женщины знали и любили Марыню Плавицкую, порешив между собой женить на ней Поланецкого и настойчиво уговаривая его съездить в
Кшемень. И теперь пани Бигель не терпелось узнать о его впечатлениях.
Но разговаривать не давали дети. Ясь, младший из умевших ходить, обхватив Поланецкого за ногу, тянул его к себе, крича: “Пам! Пам!”, что на
его языке означало: “Пан! Пан!”; девчушки, Эва и Иоася, без церемоний взобрались ему на колени, а Эдя с Юзей подступили к нему с серьезным
разговором. Они прочли “Завоевание Мексики” и теперь в него играли. И Эдя, подняв брови и разводя руками, с жаром объяснял:
- Хорошо! Кортесом буду я, Юзя - конным конвоиром, но как быть, если ни Эвка, ни Иоася не хотят быть Монтесумой? Так ведь нельзя играть,
правда? Кто-то же должен Монтесумой быть, иначе у мексиканцев не будет предводителя.
- А где у вас мексиканцы? - спросил Поланецкий.
- Вот эти стулья - мексиканцы, а те - испанцы, - отвечал Юзя.
- Ну, держитесь! Я буду Монтесумой, ну-ка, попробуйте теперь Мексику завоевать!
Поднялась невообразимая возня. Живой и непосредственный Поланецкий мгновенно обратился в ребенка и стал так отчаянно сопротивляться
Кортесу, что тот запротестовал, заявив, и не без основания, что это противоречит истории: раз Монтесума был побежден, значит, пусть даст себя
победить. Но Монтесума отвечал, что это его не касается, и продолжал сражаться. Игра затягивалась.
И пани Бигель спросила мужа, не дожидаясь конца:
- Ну, как визит в Кшемень?
- Он там проделал в точности, что и сейчас, - флегматично отозвался Бигель. - Перевернул все вверх дном и уехал.
- О ней он что-нибудь рассказывал?
- Про Марыню я не успел расспросить, а с Плавицким расстался - хуже не придумаешь. Хочет продать закладную, а это, само собой, приведет к
полному разрыву.
- Жалко, - промолвила пани Бигель и за чаем, когда дети пошли спать, прямо спросила Поланецкого про Марыню.
- Красива или нет, не знаю, - отвечал тот. - Я не задумывался над этим.
- Неправда! - возразила пани Бигель.
- Ну и пускай неправда. Ну и пускай мила, хороша собой и все что хотите. Да, можно влюбиться, да, можно жениться, но только ноги моей
больше не будет в этом доме. Догадываюсь, зачем вы меня туда посылали. Надо было только предупредить заранее, что за птица ее отец; наверняка
она характером в него, а раз так, благодарю покорно.
- Подумайте, что вы говорите: “Мила, хороша собой, можно влюбиться” - и “характером в него”. Одно с другим не вяжется.
- Может быть, но что из этого. Не повезло, и баста!
- А я вам вот что скажу: Марыня произвела на вас сильное впечатление - это раз. А два: другой такой замечательной девушки я в жизни не
встречала, и кто на ней женится, будет только счастлив.
- Тогда почему же на ней никто не женился до сих пор?
- Да ведь ей двадцать один всего, она только в свет выезжать начала. И, пожалуйста, не думайте, будто нет на ее руку претендентов.
- Ну вот и пусть выходит за них.
Но он кривил душой: ему неприятна была мысль, что она может выйти за другого. И втайне был признателен пани Бигель за похвалы Марыне.
- Оставимте это, - сказал он. - Во всяком случае, вы ей настоящий друг.
- Не только ей, но и вам! Признайтесь-ка откровенно, только совершенно откровенно: понравилась она вам?
- Понравилась ли? Говоря откровенно, очень!
- Ну вот видите! - воскликнула пани Бигель, просияв от удовольствия.
- Что я вижу? Ничего не вижу! Да, понравилась, не отрицаю. Трудно представить себе создание милее и очаровательнее. К тому же она, наверно,
еще и добрая! Но что из этого? В Кшемень мне дороги больше нет. Я такого наговорил ей и Плавицкому, что об этом и думать нечего.
- Что, много натворили глупостей?
- Да уж немало.
- Это дело поправимое: напишите письмо...
- Писать Плавицкому и извиняться? Да ни за что! Ведь он же меня напоследок еще и проклял.
- Проклял?
- Да, по праву старшинства. От собственного лица и от имени всех предков. Он мне до того отвратителен, что я двух слов не смогу написать.
Старый, надутый фигляр! Скорее уж у нее прощения попросить... да что это даст? Она будет на стороне отца, это можно понять. В лучшем случае
ответит, что не сердится, на том наше знакомство и прекратится.
- Вот Эмилия вернется из Райхенгалля, и мы под каким-нибудь предлогом залучим Марыню сюда, тогда и постарайтесь загладить недоразумение.
- Поздно уже, поздно! - твердил Поланецкий. - Я себе дал слово продать закладную и продам.
- А может, это и лучше.
- Нет, хуже! - вмешался Бигель. - Я вот уговариваю его не продавать. А впрочем, думаю, и покупателя-то не найдется.
- Так что до тех пор Эмилия как раз успеет подлечить Литку и вернуться, - сказала пани Бигель и продолжала, обращаясь к Поланецкому: -
После Марыни вам на других и смотреть не захочется, попомните мое слово. С Марыней я не так близка, как Эмилия, но попробую написать ей при
случае и попытать, какого она мнения о вас.
На том и кончился разговор. По дороге домой Поланецкий отметил про себя, что Марыня уже прочно завладела его помыслами. По правде говоря,
он ни о чем другом и думать-то не мог. Но вместе с тем понимал, что знакомство завязалось при неблагоприятных обстоятельствах и лучше, пока не
поздно, выкинуть эту девушку из головы. Будучи отнюдь не слабовольным, а скорее сильным духом, и не склонный тешить себя мечтаниями, решил он
трезво и всесторонне разобраться в своем положении. Девушка действительно обладала почти всеми достоинствами, какие хотелось бы видеть в своей
будущей жене, к тому же пришлась ему по сердцу.