Они, казалось, дивились, откуда здесь, в былой глуши, этот дом, но гостеприимно заслоняли его от ветра, а в тихие дни
овевали целебным смолистым ароматом.
Бигели в окружении стайки детишек вышли навстречу гостям. Особенно сердечно пани Бигель поздоровалась с Марыней, которую искренне любила, а
кроме того, надеялась: чем лучше будет Марыне в их обществе, тем скорее смягчится ее сердце для Поланецкого. Плавицкий, который познакомился с
Бигелем у пани Эмилии в свой прошлый приезд и оставил у них тогда в виде ответного жеста лишь визитную карточку, теперь держался этаким
всемилостивым вельможей, как и подобает благовоспитанному человеку, взявшему на себя к тому же миссию привлекать на свою сторону “буржуазию”. Он
поцеловал пани Бигель руку, сказав ее супругу добродушно-покровительственным тоном:
- По нынешним временам каждому лестно посетить дом такого человека, а мне особенно, поскольку мой племянник, занявшись коммерцией, стал
вашим компаньоном.
- Поланецкий - дельный человек, - ответил Бигель просто, пожимая протянутую ему руку в перчатке.
Дамы прошли в дом снять шляпы и, так как было совсем тепло, тотчас вернулись на веранду.
- Что, пана Поланецкого нет еще? - спросила пани Эмилия.
- Он здесь с самого утра, - отвечала пани Бигель, - а сейчас пошел навестить Краславскую. Это тут рядом, - объяснила она Марыне, -
полуверсты не будет... Тут вокруг много дач, а эти дамы - наши ближайшие соседки.
- Я видела Терезу Краславскую на карнавале, - заметила Марыня. - Помнится, она всегда очень бледная была.
- Она и сейчас малокровьем страдает. Хотя и провела прошлую зиму в По.
Меньшие Бигели увлекли тем временем Литку, которую обожали, под сосны поиграть. Девочки стали ей показывать свои маленькие садики, разбитые
на песке, в которых, собственно, всерьез ничего не росло. Осмотр то и дело прерывался поцелуями: девчурки, встав на цыпочки, чмокали Литку в
щеку, а она, наклоняя русую головку, с нежностью целовала их в ответ.
Мальчики тоже не хотели отставать. Сначала вытоптали всю клумбу перед домом, выбирая для Литки георгины покрасивей, потом заспорили, какие
она любит игры, и направились к пани Эмилии за разрешением спора.
- Я знаю, больше всего она любит серсо, - закричал Эдик, имевший обыкновение говорить очень громко, закрывая при этом глаза, - но мы не
знаем, можно ли ей...
- Можно, только бегать нельзя.
- Хорошо, тетя Эмилия! Мы будем так бросать, чтобы кольца прямо к ней летели. А Юзек, если не умеет, пусть не бросает.
- Нет, я тоже хочу! - заныл Юзек.
И при мысли, что может лишиться такого удовольствия, выгнул губы подковой, готовясь зареветь.
- Юзек, я сама буду бросать тебе серсо, часто-часто! - поспешила Литка предотвратить взрыв отчаяния.
И глаза Юзека, уже наполнившиеся слезами, мигом просохли и заулыбались.
- Не бойтесь, они ее не обидят, - успокаивал пани Эмилию Бигель. - Такие сорванцы, но удивительно, до чего с ней осторожны! Это Поланецкий
им внушил заботиться о ней.
- На редкость славные дети! - сказала пани Эмилия.
Детвора сбилась в кучу, разбирая кольца и палки. Литка, самая старшая и самая высокая, стояла в середине, и, хотя детей Бигеля никак нельзя
было назвать некрасивыми, она со своим нежным, одухотворенным личиком и до неправдоподобия тонкими чертами казалась в окружении их пухлых
здоровых мордашек существом с другой планеты.
Детвора сбилась в кучу, разбирая кольца и палки. Литка, самая старшая и самая высокая, стояла в середине, и, хотя детей Бигеля никак нельзя
было назвать некрасивыми, она со своим нежным, одухотворенным личиком и до неправдоподобия тонкими чертами казалась в окружении их пухлых
здоровых мордашек существом с другой планеты. Первой обратила на это внимание пани Бигель.
- Смотрите, прямо королевна! Честное слово, не могу ею налюбоваться.
- И сколько благородства, - прибавил Бигель.
Пани Эмилия с бесконечной любовью смотрела на дочь. Дети разбежались, образовав большой круг и разноцветными пятнами запестрев на блеклом
фоне опавшей хвои, будто яркие грибочки, выросшие под соснами-исполинами.
Спустясь с веранды, Марыня встала рядом с Литкой последить, чтобы девочка не слишком утомилась, бегая за кольцами.
В это время на ведущей к даче широкой лесной дороге показался Поланецкий. Дети заметили его не сразу, он же, окинув взглядом веранду,
поляну перед домом и заметив светлое платье Марыни под соснами, ускорил шаг.
Не желая волновать мать, которая боялась каждого ее быстрого движения, Литка оставалась на месте, ловя только кольца, летевшие прямо на
нее, а за остальными бегала Марыня. От беготни волосы у нее растрепались, она поминутно их поправляла и, когда Поланецкий входил в калитку, как
раз стояла, подняв руки и откинувшись назад.
Поланецкий не мог оторвать от нее глаз, никого не видя, кроме нее; казавшаяся на просторной поляне чуть ниже ростом и моложе, она была так
девственно прекрасна, словно самой природой создана для того, чтобы, заключив ее в объятия, прижать к груди как женщину и вместе самое дорогое
на свете существо. Ни разу еще не ощущал он с такой силой, как страстно ее любит.
Увидев его, дети побросали кольца и палки и с визгом кинулись навстречу. Игра прекратилась. Литка тоже устремилась было за ними, но
внезапно остановилась, переводя свои большие глаза с Поланецкого на Марыню и обратно.
- А ты не хочешь разве побежать навстречу пану Поланецкому? - спросила Марыня.
- Нет...
- Почему, Литуся?
- Потому что...
Бедная девочка слегка покраснела, но не смогла или не посмела сказать вслух, что думала: “Потому что он любит тебя больше, чем меня, и
смотрит только на тебя”.
Поланецкий шел, отбиваясь от детей и твердя:
- Отстаньте, сорванцы, не то всех сейчас на землю уложу!
И, приблизясь, протянул сначала руку Марыне - в его глазах читалась просьба улыбнуться ему приветливо, встретить хоть чуточку теплее; потом
спросил у Литки:
- Ну что, котенок, здоров?
Увидев его и услышав, девочка позабыла о своем горе и потянулась к нему обеими руками.
- Здоров, здоров! Вы к нам не пришли вчера, пан Стах, и было очень скучно, идите за это к маме на расправу.
Спустя минуту все были на веранде.
- Ну, что Краславские? - спросила пани Эмилия.
- Здоровы, собираются зайти после обеда, - ответил Поланецкий.
К самому обеду приехал Васковский с Букацким, который вернулся в Варшаву накануне. Коротко знакомый с Бигелями, он мог позволить себе
явиться без приглашения, к тому же слишком большим искушением было и присутствие пани Эмилии.