ГЛАВА XXI
Несколько дней спустя, когда Поланецкий собирался утром в контору, к нему пожаловал Машко.
- У меня к тебе просьба, даже две, - сказал он. - Начну с денежной, тут легче сказать “да” или “нет”.
- Финансовыми делами я, мой дорогой, занимаюсь в конторе, поэтому начни лучше со второй.
- Контора ваша тут ни при чем, просьба у меня частная. Деньги мне нужны, потому что я, как ты знаешь, женюсь. Расходов у меня больше, чем
волос на голове, и вдобавок уйма неотложных платежей. И тебе платить тоже подходит срок - первый взнос по кшеменьской закладной. Так вот, не
можешь ты отложить этот платеж еще на квартал?
- Если говорить совершенно откровенно, могу, но не хочу.
- Откровенность за откровенность: а что если я не уплачу в срок?
- Что же, со всяким бывает, - отвечал Поланецкий, - но ты, я знаю, заплатишь, не считай меня, пожалуйста, глупее, чем на самом деле.
- Почему ты так в этом уверен?
- Ты женишься, притом на богатой невесте; слухи о твоей несостоятельности могли бы тебе повредить. Из-под земли достанешь, но заплатишь.
- Из пустого кувшина сам Соломон ничего не выцедит.
- Выцедил бы, поучись он у тебя. Ты, между нами говоря, всю жизнь только этим и занимаешься.
- Так, значит, ты уверен, что заплачу?
- Да.
- Ты не ошибся. И я, конечно, не вправе просить тебя об одолжении. Но я устал от всего этого. Без конца изворачиваться, просить у одного,
чтобы заткнуть рот другому, - никаких сил не хватает!.. Но скоро я вроде бы брошу якорь. Через два месяца пристану к берегу, только пара мало в
котлах... Что ж, не хочешь выручить, придется кшеменьский лес вырубить, другого ничего не остается.
- Да какой так в Кшемене лес? Старик Плавицкий небось все уже повырубил.
- А за усадьбой, туда, к Недзялкову, большая дубрава.
- Верно, там есть.
- Вы, по-моему, с Бигелем и с такими делами управляетесь. Так вот, купите у меня лес. Мне, по крайней мере, покупателя не искать, а вы
будете с барышом.
- Я поговорю с Бигелем.
- Значит, ты не против?
- Нет. Если дешево отдашь, может, я и сам... Но надо прежде прикинуть все выгоды и невыгоды такого дела. И ты тоже прикинь и давай твои
условия. Пришли опись, сколько там леса и какого сорта. Я не помню.
- Пришлю через час.
- Тогда я дам тебе вечером ответ.
- Но одно условие я хотел бы оговорить заранее: раньше двух месяцев лес не вырубать.
- Почему?
- Эта дубрава - истинное украшение Кшеменя, и после свадьбы я ее у тебя откуплю, внакладе ты, разумеется, не останешься.
- Там видно будет.
- Кроме того, мергель. Помнишь, ты сам говорил. По оценке Плавицкого его там на миллионы, что, кенечно, ерунда, но в умелых руках и это
может оказаться делом прибыльным. Подумайте с Бигелем, я принял бы вас в долю.
- Если дело стоящее, почему бы и нет? Фирма наша для того и существует.
- Но об этом потом, давай вернемся к дубраве. В общих чертах сделка наша такова: я в обеспечение долга уступаю тебе дубраву - или часть ее,
в зависимости от стоимости - вместо первого взноса по закладной, а ты обязуешься ее не вырубать в течение двух месяцев.
В общих чертах сделка наша такова: я в обеспечение долга уступаю тебе дубраву - или часть ее,
в зависимости от стоимости - вместо первого взноса по закладной, а ты обязуешься ее не вырубать в течение двух месяцев.
- Ну что ж, это меня, пожалуй, устраивает, - сказал Поланецкий. - Потом, конечно, возникнут такие вопросы, как доставка леса на железную
дорогу и тому подобное, но это мы обсудим при заключении контракта, если вообще до этого дойдет.
- Ну, хоть эта забота с плеч! - вздохнул Машко, потирая лоб. - Мне ежедневно десятки таких вот дел приходится улаживать, представляешь, это
не считая переговоров с пани Краславской, которые стоят всего остального. Да еще за невестой ухаживай... - махнул рукой Машко и, запнувшись,
прибавил: - Тоже нелегко.
Поланецкий удивленно посмотрел на него. В устах Машко, который слова не скажет без оглядки на светские приличия, это было неожиданно.
- Но не в этом дело... - продолжал между тем Машко. - Помнишь, мы чуть не поссорились перед смертью Литки... Ты был расстроен и раздражен,
я упустил из вида, как ты привязан к ней, вел себя просто по-хамски... Прости меня, я сам во всем виноват.
- Кто старое помянет... - отвечал Поланецкий.
- Я к тому, что у меня еще одна просьба. Окажи услугу: друзей у меня нет, родственники, какие есть, того не стоят, а шаферы нужны, ума не
приложу, где их взять, куда толкнуться... Приходилось, конечно, вести дела разных знатных баричей... Но просить только ради титула первого
попавшегося шута горохового неловко как-то, да и желания нет. А хочется, чтобы шаферами у меня были люди достойные и - скажу прямо - с
положением. Теща и невеста придают этому большое значение. Короче: согласен ты быть моим шафером?
- В другое время я бы не отказал. Сейчас все объясню. Ты видишь, у меня ни крепа нет на шляпе, ни плерезов на сюртуке, вроде бы я не в
трауре, но поверь: горюю так, будто собственного ребенка потерял.
- Прости, я не подумал об этом, - сказал Машко.
Его слова тронули Поланецкого.
- Если другого выхода не будет... и ты действительно никого не найдешь, придется, видно, согласиться, но, честно говоря, после таких
похорон тяжело быть на свадьбе.
Он не сказал, правда, “на такой свадьбе”, но Машко угадал его мысли.
- И потом еще одно, - продолжал Поланецкий. - Ты, наверно, слышал о бедняге докторе, который безнадежно был влюблен в твою невесту.
Осуждать ее за то, что она не отвечала взаимностью, нельзя, конечно, но он за это жизнью поплатился: уехал куда-то к черту на кулички и умер,
понимаешь? А мы в приятельских отношениях были, он мне свои горести поверял, плакался в жилетку... Ну скажи сам, могу я после этого быть шафером
другого?..
- Неужто он и правда умер от любви к моей невесте?
- А ты что, не знал?
- Первый раз слышу и просто ушам своим не верю.
- Оказывается, уже помолвка, а не только женитьба меняет человека... Я тебя не узнаю.
- Я же тебе сказал, что устал безумно, просто дух вон, тут уж не до маски.
- До какой маски?
- До такой, что есть две категории людей. Одни живут, как бог на душу положит, поступая по обстоятельствам; у других есть жизненная
программа, которой они более или менее придерживаются. Так вот, я отношусь к этим последним.