Когдаони
проходили по площади Согласия, Клод изрек:
- А вот это не так плохо!
Былоужечетыречаса,солнцесклонялось,предвещаявеликолепный
пурпурный закат. Направо и налево,всторонуцерквисв.Магдалиныив
сторонуПалаты,рядызданийтянулисьдосамогогоризонта;поодаль
возвышались круглые кроны громадных каштанов Тюильрийскогопарка.Проспект
Елисейских полей между двух рядовзеленыхаллейуходилвбесконечность,
сквозьколоссальныеворотаТриумфальнойарки.Двойнойпотоктолпы,
протекавший в двух встречных направлениях,струилсятам.Ржаниелошадей,
скрип карет, блики на дверцах, блеск фонарных стекол казались белой пеной на
этом потоке. Площадь с широкими тротуарами, огромная, как озеро, наполнялась
до краев непрерывным людскимпотоком,пересекаласьвовсехнаправлениях
сверканием колес, наводнялась чернымиточкамипешеходов;отдвухбьющих
фонтанов веяло свежестью.
Клод воскликнул, весь дрожа:
- Париж!.. Он наш! Нам остаетсятольковзятьего!..Всечетверов
экстазе, широко раскрытыми глазами жадно
осматривались вокруг. Не дыхание ли славы они чувствовали,неоноли
исходило от улиц, от всего города? Париж лежал перед ними, и они жаждалиим
обладать.
- Ну что ж! Мы возьмем его! - решительно заключил Сандоз.
- Еще бы! - прибавили Магудо и Жори.
Они продолжали идти, бредянаугад,миновалиплощадьсв.Магдалины,
прошли по улице Тронше и наконец очутились на Гаврской площади.ТутСандоз
закричал:
- Смотрите-ка! Мы идем к Бодекену!
Все удивились. Ведь и впрямь они приближались к Бодекену.
- Какой у нас сегодня день? -спросилКлод.-Четверг?Фажерольи
Ганьер должны быть там... Идемте к Бодекену!
Они повернули на Амстердамскую улицу. Сегодня они сделали свойлюбимый
круг по улицам Парижа. Но у них были и другие маршруты; иногда они проходили
по всем набережным, иногда захватывали укрепления, от воротсв.Иаковадо
Мулино, иногда бродили по Пер-Лашез,направляясьтудакруговымпутемпо
внешним бульварам. Они шагали поулицам,площадям,перекресткам,бродили
целыми днями, пока держались на ногах, как если бы они задалисьцельюэтим
пешим хождением покоритьвсекварталыодинзадругим,выкрикиваясвои
грандиозные теории перед фасадами домов. Они протирали подметкиобстарые,
видевшие столько битв мостовые, которые пьянили их и, как рукой,снималис
них усталость.
Кафе Бодекена было расположено на бульвареБатиньоль,науглуулицы
Дарсэ. Неизвестно, почему компания выбрала именно его местом своих встреч, -
ведь только один Ганьер жил в этом квартале. Ониаккуратнособиралисьтам
воскресными вечерами; по четвергам же, к пяти часам, у нихвошловобычай
всем, кто был свободен, заходить туда на минутку.
Ониаккуратнособиралисьтам
воскресными вечерами; по четвергам же, к пяти часам, у нихвошловобычай
всем, кто был свободен, заходить туда на минутку. Вэтотдень,послучаю
жаркой погоды, столики под навесом были все до одного заняты. Но приятели не
любили толкотню, не любили выставляться напоказ,поэтомуонипротиснулись
внутрь - в пустынный зал, полный свежести.
- Смотрите-ка! Фажероль сидит там один! - крикнул Клод.
Они прошли на свое привычное местокстоликувглубине,налевоот
входа; подойдя, они поздоровались с бледным, худощавым молодым человеком, на
девичьем лице которого светились серые насмешливыеглазасметаллическими
искорками.
Все уселись, заказали пиво, и художник заговорил:
- А я ведь сегодня заходил ктвоемуотцу,думал,тытам...Нечего
сказать, хорошо он меня принял!
Фажероль, который считал шикарным хулиганские ухватки, хлопнул себяпо
ляжкам, небрежно бросив:
- Старикан осточертел мне!.. Я удрал отнегоутром,послеочередной
стычки. Нашел дурака, пристает, чтобы я придумывал модели для егопохабного
цинка. Хватит с меня и академического!
Этот камешек в огород профессуры восхитил всю компанию. Фажероль всегда
забавлял их, его любили за егоповадкиуличногомальчишки,насмешникаи
циника. Иронический взгляд Фажероля перебегал с одного приятеля надругого,
в то время как своими длинными тонкими пальцами он ловко размазывал по столу
пролитое пиво, рисуя сложные композиции. Он был очень одарен от природы, все
давалось ему с необычайной легкостью.
- Где же Ганьер? - спросил Магудо. - Ты его не видел?
- Нет, я сижу здесь уже целый час.
Примолкший Жори подтолкнул локтем Сандоза, показывая ему кивкомголовы
на девушку, которая сидела с кавалером за столикомвглубинезалы.Кроме
них, в зале было еще только два посетителя -сержанты,игравшиевкарты.
Девушкабыласовсемюная,истоедитяпарижскойулицы,сохранившаяв
восемнадцать лет прелесть незрелого плода. Она былапохожанапричесанную
собачонку,белокурыелоконыдождемпадалинакурносыйносик,большой
смеющийсяротзанималчутьневсюеерозовуюмордочку.Оналистала
иллюстрированную газету, а кавалер еессерьезнымвидомпопивалмадеру;
поверх газеты она ежеминутно бросала лукавые взгляды на сидевшихзастолом
приятелей.
- Какова? Прелесть! - шептал Жори, совершенно воспламенившись.-Кому
из нас она улыбается? Ведь смотрит-то она на меня!
Фажероль не дал ему договорить:
- Руки прочь, она моя! Неужели ты вообразил, что я торчалздесьбитый
час ради вас одних?
Все расхохотались. Тогда, понизив голос, он рассказал им об ИрмеБеко.
Очаровательная плутовка! Он всеразузнал:онадочьбакалейщикасулицы
Монторгейль. Ей дали образование: закон божий,арифметика,орфография.До
шестнадцати лет она ходила в школу по соседству с домом.