Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она присела на поваленное дерево и стала
ждать отца.Онзапаздывал,ноонабылаэтомудажерада.Естьвремя
успокоиться, отдышатьсяи встретитьего с безмятежным видом, невозбуждая
подозрений. Еще минута, и до нее долетит стук подков, иона увидит: вотон
бешеным, как всегда, галопом гонитконя вверхпо крутому откосу. Но минуты
бежали одна за другой, а Джералд не появлялся. Вожидании его онасмотрела
вниз с холма, и сердце у нее снова заныло.
"Нет, неправда это! -- убеждала себя она. -- Но почему он не едет?"
Она смотрела на вьющуюся по склону холма дорогу, багрово-краснуюпосле
утреннего дождя, и мысленнопрослеживала еевсю, вплотьдо илистойпоймы
ленивой реки флинт, и дальшевверх по холму до Двенадцати Дубов --усадьбы
Эшли. Теперь в ее глазах эта дорога имела только одно значение -- она вела к
Эшли,ккрасивомудому сбелымиколоннами,венчавшемухолмнаподобие
греческого храма.
"Ах,Эшли,Эшли!"--беззвучновоскликнулаона,исердцеее
заколотилось еще сильнее.
Холодное,тревожное предчувствиебеды,не перестававшее терзать ее с
той минуты, как близнецы принесли страшную весть, вдруг ушло куда-то в глубь
сознания, будучивытеснено уже знакомымлихорадочным жаром, томившим ее на
протяжении последних двух лет.
Теперьейказалосьстранным, что Эшли, вместес которым онаросла,
никогда прежде непривлекал к себеее внимания. Он появлялся и исчезал, ни
на минуту не занимая собойее мыслей. И так было до того памятного дня, два
годаназад,когдаон,возвратясьдомойпослесвоеготрехгодичного
путешествия по Европе, приехал кним с визитом, и она полюбила его. Вот так
вдруг полюбила, и все!
Онастояла на ступеньках крыльца, а он-- в сером костюмеиз тонкого
блестящегосукна,с широкимчерным галстуком, подчеркивающимбелизну его
плоеной сорочки, -- внезапно появился на подъезднойаллее верхом на лошади.
Онапомнила вседомельчайших деталей: блескего сапог,камею с головой
медузывбулавке,которойбылзаколотгалстук,широкополуюпанаму,
стремительным жестом снятуюс головы, как только он увидел ее, Скарлетт. Он
спешился, бросилповодья негритенку истал, глядяна нее; солнце играло в
его белокурых волосах, превращая их всеребряныйшлем,и его мечтательные
серыеглазаулыбалисьей.Онсказал:"О,высталисовсемвзрослой,
Скарлетт!"И, легковзбежавпоступенькам, поцеловалей руку.Ах, этот
голос!Никогда незабытьей,как забилось еесердцепризвукахэтого
медлительного, глубокого, певучего, как музыка, голоса. Так забилось, словно
она слышала его впервые.
Ивэтотсамый мигв нейвспыхнуло желание. Она захотела, чтобы он
принадлежалей,захотела нерассуждая, так же естественноипросто, как
хотела иметь еду, чтобы утолять голод,лошадь, чтобы скакать верхом, мягкую
постель, чтобы на ней покоиться.
Двагода он сопровождалее набалы и натеннисные матчи, нарыбную
ловлю и на пикники, разъезжалс ней повсей округе, хотя и не столь часто,
как братья-близнецы Тарлтоны или Кэйд Калверт,и не был столь назойлив, как
братья Фонтейны, и все же ни однанеделя не проходила без того,чтобы Эшли
Уилкс не появился в поместье Тара.
Правда, онникогда не домогалсяеелюбви и вегоясном сером взоре
никогданевспыхивалотогопламени,котороеона привыклаподмечатьв
обращенных нанее взглядах других мужчин. И все же... все же... оназнала,
что он любитее.Тут она ошибиться не могла. Ей говорил это ее инстинкт --
тот,чтопроницательнеерассудкаимудрее жизненногоопыта.Часто она
исподтишкаловиланасебе еговзгляд,вкотором не былоприсущейему
отрешенности, акакая-то неутоленностьизагадочная длянеепечаль. Она
знала, что Эшли любит ее.Такпочему жеонмолчал?Этогоона понять не
могла. Впрочем, она многого в нем не понимала.
Онвсегдабыл безупречно внимателенкней -- нокак-тосдержанно,
как-тоотчужденно. Никто,казалось,не мог проникнуть в его мысли, ауж:
Скарлетт и подавно. Эта его сдержанность всех выводила из себя -- ведь здесь
всепривыклисразувыпаливатьпервое,чтоприходилонаум.Влюбых
традиционных развлеченияхместной молодежи Эшли никому не уступал ни в чем:
онбыл одинаковоловокиискусен и наохоте, и на балу,и за карточным
столом,ивполитическомспоре,и считался,притомбесспорно,первым
наездникомграфства.НооднаособенностьотличалаЭшлиотвсехего
сверстников: эти приятные занятия не были смыслом и содержанием его жизни. А
в своемувлечениикнигами,музыкой иписанием стиховон былсовершенно
одинок.
Обоже,почему же этоткрасивый белокурый юноша, такой изысканно, но
холодноучтивый,такойнестерпимоскучныйсосвоимивечными
разглагольствованиями о европейских странах, о книгах, о музыке,о поэзии и
прочих совершенно неинтересных вещах, былстоль притягателен для нее? Вечер
за вечером Скарлетт, просидев с Эшли в сумерках на крыльцедопоздна,долго
не могла потом сомкнуть глаз и находила успокоение лишь при мысли о том, что
в следующийвечерон несомненно сделает ейпредложение. Новотнаступал
следующийвечер,а за ним ещеследующий,и все оставалось по-прежнему. А
сжигавшее ее пламя разгоралось все жарче.
Она любилаего и желала,ноон былдлянеезагадкой.Все в жизни
представлялось ей непреложным и простым -- как ветры, дующие над плантацией,
какжелтая река, омывающая холм. Все сложное было ейчуждо инепонятно, и
такой сужденоей былооставаться доконца днейсвоих.А сейчасвпервые
судьба столкнула еелицомк лицу снатурой несравненно более сложной, чем
она.