В его серо‑стальных от проседи волосах зияли глубокие залысины прямо над тонкими бровями.
– Вы пришли получить тело? – осведомился он гулким, утробным голосом.
– Нет, – ответил Мэллори, – я ищу полковника Каррутерса.
Мужчина улыбнулся, показав ряд желтых кривых зубов.
– А! Значит, вам нужен Патологиум.
– В самом деле?
– Да. – Мужчина с прищуром пригляделся к Эогиппусу. – Боюсь, собакам у нас вход воспрещен.
– Он конь, – поправил Мэллори. Встав из‑за стола и подойдя к ним, мужчина наклонился и оглядел Эогиппуса.
– В самом деле, – наконец признал он и выпрямился. – У нас нет никаких правил, запрещающих входить лошадям, хотя это и крайне неординарная ситуация. – Снова осмотрев крохотного конька, он пожал узкими плечами. – Впрочем, одним нарушением норм больше, одним меньше – разница невелика. Пожалуйста, следуйте за мной, сэр.
Он вышел в ближайшую дверь, а Мэллори с Эогиппусом последовали за ним по пятам в тесный коридорчик, осиянный свечами, установленными в оловянных бра, развешанных через равные промежутки по обеим стенам. Миновав коридор, мужчина вывел их к винтовой лестнице и начал спускаться.
– Так что же такое Патологиум? – спросил Мэллори, поднимая Эогиппуса, чтобы снова взять под мышку.
– Это складское помещение при покойницкой, находящейся наверху.
– Там хранят тела?
– Гробы.
– И Каррутерс живет прямо там? – с подозрением уточнил Мэллори.
– Совершенно верно.
– Пусть мой вопрос покажется глупым, но все‑таки, – не унимался Мэллори, – полковник живой человек?
– Определенно.
– А вы и полковник работаете в этом Патологиуме?
– Мы живем там, – рассмеялся старик.
– В морге? – не поверил Мэллори.
– Далеко не все настолько удачливы, чтобы отложить довольно средств для ухода на покой, сэр, – сходя с нижней ступеньки, поведал старик. – Морг же обеспечивает нас теплым, сухим помещением для визитов и чудесным запасом воистину шикарных гробов для сна, а взамен мы по мере надобности делаем кое‑какую работу по обслуживанию.
– И гробы передают в ваше постоянное пользование?
– Боже мой, конечно нет! Они нужны для дела. Все гробы выставлены для продажи. Но как только гроб продан, приходится пополнять запас; администрация попала бы в очень неловкое положение, если бы тел оказалось больше, чем гробов. – Он помолчал. – В общем, это вроде смены постели каждые пару дней, и помогает скрасить однообразие жизни.
– Это ж вроде бы неудобно, – заметил Мэллори.
– О нет, сэр! Современные гробы вполне просторны и роскошны. Если честно, я могу без зазрения совести признаться, что у меня ни разу в жизни не было кровати, хотя бы вполовину столь же удобной, как гроб. – Старик дошел до конца коридора. – Вот и пришли, сэр. Сейчас я вам покажу полковника.
Он распахнул дверь, и Мэллори с Эогиппусом вслед за ним переступили порог просторного помещения.
В дальнем конце комнаты стояло гробов сорок с лишком, каждый на своем столе – многие довольно изысканные, но было несколько довольно заурядных и невзрачных. Почти все гробы были снабжены подушками и одеялами, а приглядевшись, детектив обнаружил, что в полудюжине гробов спит с полдюжины стариков и старух. Один старик с плеером и в наушниках постукивал пальцами по бортику гроба в такт музыке.
Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора.
Остальная часть помещения смахивала на вестибюль старой гостиницы, пребывающей в доброй исправности, но отчаянно нуждающейся в смене декора. Кресла и диваны, пусть глубокие и удобные, давным‑давно устарели, узор ковра считался старомодным еще до Второй мировой войны, красивые пепельницы почти не годились для использования по прямому назначению, стены украшали эстампы в позолоченных рамках работы художников давно почивших, но забытых еще задолго до того. Фонограф с изображением собаки, слушающей голос своего хозяина [8], проигрывал на 78 оборотах в минуту одну из забывшихся любовных песенок Руди Уолли. [9]
В креслах и на диванах сидели мужчины и женщины, большей частью довольно старые. Двое мужчин щеголяли весьма неофициальными нарядами – белыми теннисными костюмами, а еще один облачился в спортивную рубашку, фуфайку без рукавов, кожаную кепку для гольфа, бриджи и шипованные туфли, но остальные были одеты в темные костюмы, белые рубашки со стоячими воротничками и галстуки сумрачных цветов. Женщины отдавали предпочтение либо ситцевым платьям, либо деловым костюмам; большинство при том были в шляпках с вуалями; некоторые дополнили наряд лайковыми перчатками, а одна – древняя, седая как лунь старуха с царственной осанкой куталась в меховую пелерину, с виду целиком состоящую из лисьих голов, хвостов и лап, и каждая последующая голова энергично вгрызалась в хвост предыдущей. Почти у всех в руках были чашечки с кофе, а большинство еще и угощалось печеньем или пирожными.
В дальнем конце комнаты, поближе к гробам, сидела дородная дама, прямо искрившаяся жизнерадостностью. В ее темно‑рыжих волосах, стянутых в плотный узел, не было ни единого седого волоска, хотя на вид ей было от шестидесяти до шестидесяти пяти. Костюм ее состоял из коричневого твидового жакета, шерстяной юбки, весьма строгой рыжевато‑коричневой блузки и шелкового галстука.
– Вон она, – сообщил старик.
– Кто она? – не понял Мэллори.
– Полковник.
– Вы хотите сказать, что полковник – женщина?
– А вы что‑то имеете против женщин? – осведомился старик.
– Ровным счетом ничего, – поспешно заявил Мэллори. – Просто удивился.
Старик помахал женщине, она встала и широкими шагами пошла к ним через комнату.
– Тут вас хотят видеть, полковник, – сказал он.
– Я с вами знакома? – уставилась она на Мэллори.
– Пока нет. – Детектив протянул руку. – Меня зовут Джон Джастин Мэллори.
Полковник энергично тряхнула протянутую руку.
– Рада познакомиться, Мэллори. Можете звать меня Виннифред. – Она перевела взгляд на Эогиппуса, все еще зажатого у Мэллори под мышкой. – А это у нас кто?
– Конь, – доложил детектив.
– Весьма маленький, – без удивления отметила она. – У него есть имя?
– Эогиппус, – подал голос конек.
– Что ж, рада познакомиться, Эогиппус. – Протянув руку, она потрепала его по челке и гриве. Эогиппус прямо выгнулся от удовольствия. – У тебя весьма мужественный голосок.
– Спасибо, – ответил Эогиппус, а полковник повернулась к Мэллори.
– Не хотите ли чаю, а может, и оладий с заварным кремом? – Она немного помолчала. – Если совершенно честно, они не так уж и хороши, но всякий выкручивается, как может.
– Нет, спасибо, – отозвался Мэллори. – Чего я хочу на самом деле, так это информации, а может, и кое‑какой помощи.
– В нынешние времена я с трудом сама обхожусь без посторонней помощи, – хмыкнула она.