А сколько пешеходов тянется в обе стороны по мостам - во всякомслучае
по тем, где не взимают сборов! Останавливаясь погожимвечеромупарапета,
одни из них рассеянно смотрят на воду с неясноймыслью,чтодалеко-далеко
отсюда эта река течет между зелеными берегами, мало-помалу разливаясь вширь,
и, наконец, впадает в необъятное,безбрежноеморе;другие,снявсплеч
тяжелую ношу, глядят вниз и думают: какоесчастьепровестивсюжизньна
ленивой, неповоротливой барже, посасывая трубочку да подремывая на брезенте,
прокаленном горячими лучами солнца; а третьи - те, кто во многомотличени
от первых и от вторых, те, ктонесетнаплечахношу,несравненноболее
тяжкую, - вспоминают, как давным-давно им приходилось то ли слышать,толи
читать, что из всех способов самоубийства самый простой и легкий - броситься
в воду.
А Ковент-Гарденский рынок* нарассвете,весеннейилилетнейпорой,
когда сладостное благоухание цветовзаглушаетещенерассеявшийсясмрад
ночной гульбы и сводит с ума захиревшего дрозда, который провел всюночьв
клетке, вывешенной за чердачное окошко! Бедняга! Он одинздесьсроднитем
маленьким пленникам, что либо валяютсяназемле,увянувотгорячихрук
захмелевших покупателей, либо, сомлев втугихбукетах,ждутчаса,когда
брызги воды освежат их в угоду тем, кто потрезвее, или на радостьстаричкам
конторщикам, которые, спеша на работу, станут с удивлениемловитьсебяна
невесть откуда взявшихся воспоминаниях о лесах и полях.
Но я не буду больше распространяться освоихстранствованиях.Передо
мной стоит другая цель. Мне хочется рассказать о случае, отметившем однуиз
моихпрогулок,описаниекоторыхяипредпосылаюэтойповестивместо
предисловия.
Однажды вечеромязабрелвСити*и,посвоемуобыкновению,шел
медленно, размышляя 6 том о сем, каквдругменяостановилчей-тотихий,
приятный голос. Я не сразу уловил смысл вопроса, обращенного явно ко мне, и,
быстро оглянувшись,увиделрядомссобойхорошенькуюдевочку,которая
спрашивала, как ей пройти на такую-то улицу, находившуюся,кстатисказать,
совсем в другой части города.
- Это очень далеко отсюда, дитя мое, - ответил я.
- Да, сэр, - робко сказала она. - Я знаю, что далеко, я пришла оттуда.
- Одна? - удивился я.
- Это не беда, что одна. Вот только я сбилась с дороги и боюсь, какбы
совсем не заплутаться.
- Почему же ты спросила меня? А вдруг я пошлю тебя не туда, куда нужно?
- Нет! Этого не может быть! - воскликнула девочка. - Выведьстаренькийи
сами ходите медленно.
Не берусь вам передать, как поразили меня эти слова, сказанные стакой
силой убежденья, что у девочки даже выступилислезынаглазахивсеее
хрупкое тельце затрепетало.
- Пойдем, я провожу тебя, - сказал я. Девочка протянула мне руку смело,
точно знала меня с колыбели, и мы медленно двинулись дальше.
Девочка протянула мне руку смело,
точно знала меня с колыбели, и мы медленно двинулись дальше. Она старательно
приноравливалась к моим шагам, как будто считая, что этоейнадовестии
охранять меня, а не наоборот. Ятоиделоловилнасебевзглядымоей
спутницы, видимо старавшейся угадать, не обманывают ли ее,изамечал,как
взгляды эти раз от разу становятся все доверчивее и доверчивее.
Трудно было и мне не заинтересоваться этим ребенком - именноребенком!
- хотя ее столь юный вид объяснялся скореемаленькимростомихрупкостью
фигурки.
Одета она была, пожалуй, чересчур легко, но очень опрятно, и ничто в ее
облике не говорило о нищете или заброшенности.
- Кто же тебя послал так далеко, да еще одну? спросил я.
- Тот, кто очень любит меня, сэр.
- А по какому делу?
- Этого я не могу вам сказать, - твердо ответила девочка.
Получив такой ответ, я с невольным удивлением посмотрел на нее. Чтоже
это за поручение, если исполнительницу его заранее подготовили к расспросам?
Быстрые детские глаза сразу же прочли мои мысли, и, посмотревмневлицо,
девочка добавила, что ничего дурного тут нет, но только это большая тайна-
тайна даже для нее.
В словах девочки не чувствовалось намерения схитрить или провести меня;
они прозвучали с простодушной откровенностью, не оставлявшей сомненийвих
правдивости. Мы шли все так же рядом; мало-помалу онасвыкласьсомнойи
начала весело болтать, но о своих домашних делах необмолвиласьбольшени
словом, спросив только, короче ли эта новая дорога, которой я ее веду.
Я перебирал в уме сотни различных объяснений этой загадки иотбрасывал
их одно за другим. Совесть не позволяла мне воспользоватьсяпростодушиеми
признательностью ребенка. Я люблю детей, и если они, так недавнооставившие
божью обитель, отвечают нам тем же,ихлюбовьюшутитьнельзя.Менятак
обрадовало доверие этой девочки, что я решил заслужить его инеобманывать
детского чувства, правильно подсказавшего ей, на кого она может положиться.
Но почему бы мне неповидатьчеловека,которыйстольлегкомысленно
послал ребенка в такую даль, поздно вечером, безпровожатых?Ачто,если
вблизи дома она простится со мной? Предвидя это, явыбиралокольныепути,
так что девочка узнала своюулицулишьтогда,когдамывышлинанее.
Радостно захлопав в ладоши и побежав вперед, моя новая знакомая остановилась
у маленького домика, дождалась меня на ступеньках и постучалась в дверь.
Часть этой двери была застекленная, без ставней, но я этого сначалане
заметил, так как за ней стояла тьма и полнаятишина,ктомужемне(не
меньше, чем девочке) хотелось поскорееуслышатьответнанашстук.Она
постучала второй, третий раз, и только тогдавдомепослышалоськакое-то
движение, а еще через минуту за стеклом блеснулслабыйогонек,присвете
которого я увидел и комнату и человека, медленно пробиравшегося к намсреди
беспорядочно нагроможденных вещей.