Надеюсь,вамприятнобудетузнать,чтоэтоюноесущество
исключительно ради меня расцветаетвпрелестнуюженщинуидляменяже
бережет свое сердце. По-моему, сообщить об этомнелишнее.Атеперьмне
осталось только извиниться, что я так долго злоупотреблял вашим вниманием...
Прощайте!
"Во всей этой истории можно радоваться только одному,-говорилсебе
РичардСвивеллер,вернувшисьдомойивраздумьестоянадсвечкойс
гасильником в руке. - А именно: теперь я всей душойотдамсяделу,которое
затеял Фред, и он останется доволен моим рвением. Так я ему и доложу завтра,
а сейчас, поскольку время позднее, надо призвать Морфея и малость соснуть".
Морфей не заставил себя долго упрашивать. Не прошло и нескольких минут,
как Ричард Свивеллер крепко уснул и видел во сне, будто он женился наНелли
Трент, вступил во владение всемиеекапиталамии,достигнувмогущества,
прежде всего превратил в пустырь огородмистераЧеггса,анаегоместе
построил кирпичный завод.
ГЛАВА IX
Доверившись миссис Квилп, Нелли лишьвслабойстепениописаласвою
тревогу и горе, лишь намеками дала понять,-какаятучанависланадих
домом, бросая темные тени наегоочаг.Труднорассказыватьпостороннему
человеку о том, как одинока и безрадостнатвояжизнь.Нонетолькоэто
сдерживало сердечные излияния Нелл: постоянный страх, как бы невыдать,не
погубить нежно любимого деда, непозволилейдажевскользьупомянутьо
главной причине своих тревог и мучений.
Не однообразные дни, которые ничто не скрашивало:ниразвлечения,ни
дружба; не унылые, холодные вечера и одинокие длинныеночи;неотсутствие
бесхитростныхудовольствий,стольмилыхсердцуребенка;несознание
собственной беспомощности и легкая уязвимость души единственное, чемдарило
ее детство, - не это исторгало жгучие слезы из глаз Нелл.Оначувствовала,
что старика гнетет какое-то тайное горе, замечала его растущую растерянность
и слабость, по временам дрожала за егорассудок,ловилавегословахи
взглядах признаки надвигающегосябезумия,видела,какденьотодняее
опасения подтверждаются, знала, что они с дедом одни на свете, что в беде им
никто не поможет, никто их неспасет,-вотпричиныволненияитоски,
которые могли былечькамнеминагрудьвзрослогочеловека,умеющего
подбодрить и отвлечь себя от тяжелых раздумий. Каково жебылонеститакую
ношу ребенку, когда он не знал избавления от нее и видел вокругтолькото,
что непрестанно питало его мысли тревогой.
А старик не замечал никаких перемен в Нелли.Еслимираж,застилавший
ему глаза, рассеивался на мгновение, он видел перед собой все тужеулыбку
своей маленькой внучки, слышал все тот жепроникновенныйголосивеселый
смех, чувствовал ее ласку и любовь, которые так глубоко запали емувдушу,
словно были неразлучны с ним с первого дня жизни.
Каково жебылонеститакую
ношу ребенку, когда он не знал избавления от нее и видел вокругтолькото,
что непрестанно питало его мысли тревогой.
А старик не замечал никаких перемен в Нелли.Еслимираж,застилавший
ему глаза, рассеивался на мгновение, он видел перед собой все тужеулыбку
своей маленькой внучки, слышал все тот жепроникновенныйголосивеселый
смех, чувствовал ее ласку и любовь, которые так глубоко запали емувдушу,
словно были неразлучны с ним с первого дня жизни. И он довольствовалсятем,
что читал книгу ее сердца не дальше первой страницы,неподозревая,какая
повесть раскрывается за ней, и думая: ну чтож,покрайнеймереребенок
счастлив!
Да, она была счастлива когда-то. Она бегала,напевая,посумрачному,
дому, легко скользила среди егопокрытыхпыльюсокровищ,подчеркиваяих
древность своей юностью, их суровое, угрюмое безмолвие -своимбеззаботным
весельем. А теперь в доме стоял холод и мрак; и когда она выходила изсвоей
каморки, в надежде хоть как-то скоротать долгие часыожиданияводнойиз
этих комнат, все ее тело сковывала такая же неподвижность, какую хранилиих
безжизненные обитатели, и ей былобоязнобудитьздесьэхо,охрипшееот
долгого молчания.
Погруженная в свои мысли, девочка часто засиживалась допозднауокна,
выходившего на улицу. Кому лучше знать муки неизвестности, как нетем,кто
ждет - тревожится и ждет? В эти часы печальные видения роем толпились вокруг
нее.
Она сидела у окна в сумерках, следя запрохожимиилизасоседямив
окнах напротив, и думала: "Неужели в тех домах такжепустынно,какив
нашем? Почему эти люди выглянут на минутку и снова спрячутся? Может быть, им
веселее, когда я сижу здесь?" На одной из крыш по ту сторону улицынеровной
линией торчали трубы, и еслионаподолгусмотрелананих,ейначинали
чудиться там страшные лица, которые хмурились, глядя на нее, и все старались
заглянуть к ней в комнату. И девочка радовалась, когданаступающаятемнота
скрывала их, - радовалась и вместе с темпечалилась,потомучтофонарщик
зажигал фонари, - значит, ночь была близка, а ночью в доместановилосьеще
тоскливее.Онаозираласьпосторонам,убеждалась,чтовкомнатевсе
недвижимо, все стоит на своих местах, и, сновавыглянувнаулицу,видела
иной раз человека, который в сопровождениидвух-трехмолчаливыхспутников
нес на спине гроб в какой-нибудь дом, где лежал покойник.Онавздрагивала,
перед ней снова вставало изменившееся лицо деда, иэтонаводилонановые
размышления, рождало новые страхи. Что, если он умрет - заболеет внезапнои
больше не вернется домой живым; или придет ночью, поцелует, благословитее,
как всегда, она ляжет спать, заснет,пожалуй,будетвидетьсладкиесны,
улыбаться им, а он наложит на себя руки, и егокровьмедленной,медленной
струйкой подберется к двери ее спальни. Такие мысли были невыносимы, и,ища
спасения от них, она сноваобращалавзгляднаулицу,котораяскаждой
минутой становилась все темнее, тише и безлюднее.