Быстренько смотавшись за чайником, он залил кипятком насыпанную в заварник смесь, тоже подаренную Оксаной.
– Я уверен в одном,– произнес Вадим затем.– Чтоб удержаться у власти, наши задолизы пойдут на сговор с кем угодно – хоть с дьяволом.
– Ну да, только мистики нам не хватало!..
– А что есть мистика? – сразу спросил хозяин.– Всё, что выходит за пределы наших знаний? Так ведь пределы‑то очень тесные!
– А чем не устраивают тебя, скажем, обычные зачуханные марсиане? – спросил Тим.– Ну, или ладно, пусть это будут каллистяне, обставившие нас на сотню‑другую лет. Чем они‑то тебе не угодили?
– Тоже в детстве Мартыновым ушибся? – усмехнулся Вадим.– “Каллистяне”, “Звездоплаватели”, эники‑бэники… Мало собственных утопий, подавай инопланетные, причем на блюдце! Без пересадки из сумеречного настоящего в солнечное будущее. Ну да, когда‑то и я с надеждой вглядывался в небо,– но если мы и дождались, то кого? Уж никак не коммунаров, и я даже не уверен, что из‑за облаков.
– Конечно, из‑под земли! – огрызнулся Тим так обиженно, будто у него отбирали игрушку.– С рогами и хвостом, да?
– Но ведь что такое каллистяне, подумай! Довольно простенькая, хотя и премилая экстраполяция наших тогдашних надежд – от которых ныне остался пшик, как ни печально. Если коммунизм состоится, то на каких‑то иных принципах или на ином материале, качественно отличном от нынешнего.
– На суперменах, что ли? – фыркнул щупляк.
– На суперлюдях,– возразил Вадим,– в которых человечности будет куда больше, чем в теперешних. И связи между ними станут куда прочнее, хотя свободней.
– Все это лирика,– отмахнулся Тим.– Вечно нас заносит в крайности!.. Пока что даже демократия нам не светит – выбраться б из дерьма, и то ладно.
– Можно подумать, ты знаешь способ!..
– Что упираться надо – ты уже понял,– сказал Тим.– Но перед тем как определить способ, не мешало бы разведать цель, разве нет?
– И заняться этим ты предлагаешь мне,– догадался Вадим.– Для кого ж я буду стараться: для себя, для тебя,– на чью мельницу стану лить? Или, как тот Ихтиандр, буду нырять за жемчугом, а распоряжаться станут другие? Хватит темнить, Тим! Ты ж знаешь: вслепую я не работаю. И плевать на ваши субординацию с конспирацией – накушался этим при прежней и нынешней властях. Пока не состыкуюсь с вашими заправилами, не вызнаю цели, хрен вы от меня чего дождетесь!..
– Погоди, Вадик, ну погоди! – Тим закрестился, ошеломленно смеясь: – Свят, свят, свят… С чего ты на меня напал? Что ты несешь, какая организация! Ты чего, Вад?
– Про организацию ты сам сказал,– заметил Вадим.– А я, может, имел в виду вашу лабораторию. Ты кому лапшу вешаешь, суслик?
– “Я не суслик, я барсук”,– машинально отозвался Тим и спросил с беспокойством: – Тебе и вправду чего известно? Но я ж никогда…
– Просто я тебя знаю,– оборвал Вадим.– Ты жить не можешь без интриг или заговоров, Тимушка, это у тебя в крови – скажешь, нет? В средние века, при каком‑нибудь дворе, тебе б цены не было, и угодил бы ты в графья либо на плаху. Сейчас правила иные, для них ты мало подходишь – вот и маешься. Нынешняя система тебя выдавила – значит, ты непременно станешь под нее копать и, конечно, не в одиночку: ты ж не я. А кто сейчас в оппозиции? Пожалуй, немногие из спецов да вольные творцы – если не считать крутарей. Но последних ты убоишься, а среди прочих тебе самое место. Вопрос в том, на что годятся твои заговорщики?
– Ну чего ты от меня хочешь? – с тоской вопросил Тим.
Но последних ты убоишься, а среди прочих тебе самое место. Вопрос в том, на что годятся твои заговорщики?
– Ну чего ты от меня хочешь? – с тоской вопросил Тим.– Злыдень!
– Я? – удивился Вадим, вынимая из компа дискетку.– Абсолютно ничего. При условии, что и ты ничего от меня не ждешь.
Он спрятал дискетку в ящик, насмешливо наблюдая за напряженным лицом приятеля. Поинтересовался:
– Думаешь, здесь и оставлю? Ага, разбежался!.. Я ж насквозь тебя вижу, забыл?
Насвистывая, Вадим достал из ящика, будто из ларца с сюрпризами, давешний предплечный брус, снятый с убитого Шершня, и принялся сосредоточенно его разбирать, время от времени поглядывая на Тима.
– Чего это? – воспылал тот, падкий на подобные штуковины, как и любой нормальный мужик.
– Оружие,– ответил Вадим.– Я назвал его иглометом. Пуляет вот этими спицами, по отдельности либо пачками, почти бесшумно. Убойная сила чудовищная: доспехи прошивает, точно картон.
– Дальность?
– Для города – вполне.
– И откуда?
– От верблюда,– отрезал Вадим,– двугорбого. Так и выложу тебе все!.. Честный обмен, забыл?
– Значитца, так,– решившись, сказал Тим.– Сейчас я дискеточку приберу, да? А завтра, ближе к вечеру, сведу тебя кое с кем. Идет?
– А не врешь?
– Слово!
В самом деле, Вадим ощутил его искренность. Беда в том, что завтра Тим с той же убежденностью сможет пообещать прямо противоположное. Отличная штука – искренность… если уметь ею пользоваться.
Вадим снова достал дискетку, задумчиво повертел.
– Да на,– он бросил дискетку Тиму,– подавись!
– “Вот теперь тебя люблю я”,– бодро сказал тот.– А чего станешь делать дальше? Я ж вижу: ты нацелился на что‑то!..
Оказывается, за тридцать лет знакомства и он наловчился проницать Вадима.
– Во‑первых, пора перестать уповать на забугорного барина,– заговорил Вадим.– На фиг мы сдались ему, сам подумай? Во‑вторых, главные события здесь происходят ночами,– значит, придется менять режим, благо и так почти не сплю. В‑третьих, надо разобраться наконец с мясорубками, пока они не захлестнули город.
– Кажись, ты на что‑то намекаешь?
– На то, что их становится многовато для одиночек, даже для целой банды маньяков. Но вытворяют это именно люди, хотя и странные. Загородное зверье тут ни при чем: оно б не оставляло трупов – только кровь да немного костей, самых неудобоваримых. А если убийства массовые, значит, убийц много и с каждой неделей становится больше, словно распространяется эпидемия. Вспомни Варфоломеевскую ночь, когда весь город будто сошел с ума, превратившись в маньяка!.. Правда, в Париже это случилось сразу, зато и прошло быстро, а наша крыша съезжает помалу – но, видимо, напрочь. Каждый начинает искать жертву по силам, упражняясь пока на девицах да на таких вот бедолагах,– Вадим подергал задремавшего Жофрея за свисающий хвост.– А что будет, когда шакалы станут сбиваться в стаи? Впрочем, вряд ли им это позволят,– спохватился он.– У них другое предназначение: стадное,– кого‑то ведь надо доить? А в сторожа определят нынешних волков.
– Крутарей, что ли?
– Может, их,– согласился Вадим.– А может, они сами накопят силенок и подомнут управителей. К твоему сведению, эти ребята прекрасно знают, чего хотят, и умеют своего добиваться – в отличие от спецов. Только сперва они разберутся между собой – а похоже, у наших крутарей слишком много гонора и азарта, чтобы договориться мирно. В Чикаго бы это еще прошло, но не у нас.
– Все‑таки с чего ты начнешь? – спросил Тим.