У г-жи деРенальоказалосьдостаточно
здравого смысла, чтобы очень скоро забыть весь тот вздор, которому ееучили
в монастыре, ноонаничегонеобрелавзаменитакижилавполном
невежестве. Лесть, которую ей с юных лет расточали как богатой наследнице, и
несомненная склонность к пламенному благочестию способствовали тому, что она
стала замыкатьсявсебе.Навидонабыланеобыкновенноуступчиваи,
казалось, совершенно отреклась от своей воли, и верьерские мужья не упускали
случая ставить это в пример своим женам,чтосоставлялопредметгордости
г-на де Реналя;насамомжеделеееобычноедушевноесостояниебыло
следствиемглубочайшеговысокомерия.Какая-нибудьпринцесса,которую
вспоминают как пример гордыни, и та проявляла несравненно больше вниманияк
тому, что делали окружающие ее придворные, чем проявляла эта, такаякроткая
и скромная с виду женщина, ко всему, что бынисделалилинесказалее
супруг. До появления Жюльена единственное на что она, всущности,обращала
внимание, были ее дети. Их маленькие недомогания, их огорчения, их крохотные
радости поглощали всю способность чувствовать у этой души. За всю свою жизнь
г-жа де Реналь пылала любовью только к господу богу, когдавоспитываласьв
монастыре Сердца Иисусова в Безансоне.
Хоть она и не снисходила до того, чтобы кому-нибудь говоритьобэтом,
но достаточно было хотя бы легкого озноба или жара у одного изеесыновей,
чтобы она сразу же пришла в такое состояние, как если бы ребенок ужепогиб.
Грубый смех, пожимание плечамидакакая-нибудьизбитаяфразапоповоду
женской блажи - вот все, что она получалавответ,когдавпервыегоды
замужества в порыве откровенности пыталасьподелитьсясвоимичувствамис
мужем. От такого рода шуточек, в особенности когда речь шла о болезни детей,
у г-жи де Реналь сердце переворачивалось в груди. Вот что она обрелавзамен
угодливой имедоточивойлестииезуитскогомонастыря,гдепротекалаее
юность. Горе воспитало ее.Гордостьнепозволялаейпризнатьсявэтих
огорчениях даже своей лучшейподруге,г-жеДервиль,ионапребывалав
уверенности, что все мужчины таковы, как ее муж, как г-н Вальноипомощник
префекта Шарко де Можирон. Грубость и самое тупое равнодушие ковсему,что
не имеет отношения к наживе,кчинамиликрестам,слепаяненавистько
всякому неугодному им суждению - все это казалось ей столь же естественным у
представителей сильного пола, как то, что они ходятвсапогахифетровой
шляпе.
Но даже после стольких лет г-жа де Реналь все-таки не моглапривыкнуть
к этим толстосумам, в среде которых ей приходилось жить.
Это-то и было причиной успеха юного крестьянина ЖюльенаВсимпатиик
этой благородной и гордой душе она познала какую-то живуюрадость,сиявшую
прелестью новизны.
Госпожа де Реналь очень скоро простила ему и его незнание самых простых
вещей, котороескорейдажеумилялоее,игрубостьманер,которуюей
удавалось понемногу сглаживать Она находила, что его стоило послушать,даже
когда он говорил о чем-нибудь обыкновенном, ну хотя бы когда онрассказывал
о несчастной собаке, которая, перебегая улицу, попала под быстрокатившуюся
крестьянскую телегу.
Это-то и было причиной успеха юного крестьянина ЖюльенаВсимпатиик
этой благородной и гордой душе она познала какую-то живуюрадость,сиявшую
прелестью новизны.
Госпожа де Реналь очень скоро простила ему и его незнание самых простых
вещей, котороескорейдажеумилялоее,игрубостьманер,которуюей
удавалось понемногу сглаживать Она находила, что его стоило послушать,даже
когда он говорил о чем-нибудь обыкновенном, ну хотя бы когда онрассказывал
о несчастной собаке, которая, перебегая улицу, попала под быстрокатившуюся
крестьянскую телегу. Зрелище такого несчастья вызвало бы грубый хохотуее
супруга, а тут она видела, как страдальчески сдвигаются тонкие, черные и так
красивоизогнутыебровиЖюльена.Малопомалуейсталоказаться,что
великодушие, душевное благородство, человечность - всеэтоприсущетолько
одному этому молоденькому аббату. И все тосочувствиеидажевосхищение,
которые пробуждаются в благородной душе этимивысокимидобродетелями,она
теперь питала только к нему одному.
ВПарижеотношенияЖюльенасг-жойдеРенальнезамедлилибы
разрешиться очень просто, но ведь в Париже любовь - это дитяроманов.Юный
гувернер и его робкаягоспожа,прочитавтри-четырероманаилипослушав
песенки в театре Жимназ, непреминулибывыяснитьсвоивзаимоотношения.
Романы научили бы их, каковы должны быть их роли, показалибыимпримеры,
коим надлежит подражать, ираноилипоздно,возможно,дажебезвсякой
радости, может быть, даже нехотя, но имея перед собой такойпример,Жюльен
из тщеславия невольно последовал бы ему.
В каком-нибудь маленькомгородкевАвейронеиливПиренеяхлюбая
случайность могла бы ускорить развязку - таково действие знойного климата. А
под нашим более сумрачным небом юноша-бедняк становитсячестолюбцемтолько
потому, чтоеговозвышеннаянатуразаставляетегостремитьсяктаким
радостям, которые стоят денег;онвидитизоднявденьтридцатилетнюю
женщину, искренне целомудренную, поглощенную заботами о детяхиотнюдьне
склонную искать в романах образцы для своего поведения. Все идет потихоньку,
все в провинции совершается мало-помалу и более естественно.
Нередко,задумываясьобедностиюногогувернера,г-жадеРеналь
способна была растрогаться до слез. И вот как-то раз Жюльен застал ее, когда
она плакала.
- Ах, сударыня, уж не приключилось ли с вами какой беды?
- Нет, мой друг, - отвечалаонаему.-Позовитедетейипойдемте
гулять.
Она взяла его под руку и оперлась на него, что показалось Жюльену очень
странным. Это было впервые, что она назвала его "мой друг".
К концу прогулки Жюльен заметил,чтоонатоиделокраснеет.Она
замедлила шаг.
- Вам, наверно, рассказывали, - заговорила она, не глядя на него, - что
я единственная наследницамоейтетки,котораяоченьбогатаиживетв
Безансоне.