Госпожа Дервиль с первого же дня показалась Жюльену другом, и онсразу
же бросился показывать ей, какой прекрасныйвидоткрываетсяспоследнего
поворота новой дорожки под ореховыми деревьями. Сказать правду, эта панорама
ничуть не хуже, а может быть, даже и лучше, чем самые живописныеландшафты,
которыми могут похвастаться Швейцария и итальянские озера. Если подняться по
крутому склону, который начинается в двух шагах от этого места,передвами
вскоре откроются глубокие пропасти, по склонам которых чуть ли недосамой
реки тянутся дубовые леса. И вот сюда-то, на вершины отвесных скал, веселый,
свободный - и даже, пожалуй, в некотором смыслеповелительдома-Жюльен
приводил обеих подруг и наслаждался их восторгом передэтимвеличественным
зрелищем.
- Для меня это как музыка Моцарта, - говорила г-жа Дервиль.
Вся красота горных окрестностей Верьера была совершенноотравленадля
Жюльеназавистьюбратьевиприсутствиемвечночем-тонедовольного
деспота-отца. В Вержи ничто не воскрешало этих горьких воспоминаний;первый
раз в жизни он не видел вокруг себя врагов. Когда г-ндеРенальуезжалв
город - а это случалось часто, - Жюльенразрешалсебечитать,ивскоре,
вместо того чтобы читать поночам,даещепрячалампуподопрокинутым
цветочным горшком, он мог преспокойно спать ночью,аднем,впромежутках
между занятиями с детьми, забирался на эти утесы с книгой, которая быладля
него единственным учителем жизни и неизменным предметом восторгов. И здесь в
минуты уныния он обретал сразу и радость, и вдохновение, и утешение.
НекоторыеизреченияНаполеонаоженщинах,коекакиерассужденияо
достоинствахтогоилииногоромана,бывшеговмодевовремяего
царствования, теперь впервые навели Жюльенанамысли,которыеувсякого
другого молодого человека явились бы много раньше.
Наступили жаркие дни. У них завелся обычай сидеть вечерами под огромной
липой в нескольких шагах от дома. Там всегда было оченьтемно.Как-тораз
Жюльен что-то с воодушевлением рассказывал, от души наслаждаясь тем, чтоон
так хорошо говорит, а егослушаютмолодыеженщины.Оживленноразмахивая
руками, он нечаянно задел руку г-жидеРеналь,которойонаоперласьна
спинку крашеного деревянного стула, какие обычно ставят в саду.
Она мгновенно отдернула руку; и тут Жюльену пришловголову,чтоон
должен добиться, чтобы впредьэтаручканеотдергивалась,когдаонее
коснется. Это сознание долга, которыйемупредстоялосвершить,ибоязнь
показаться смешнымили,вернее,почувствоватьсебяуниженныммгновенно
отравили всю его радость.
IX
ВЕЧЕР В УСАДЬБЕ
"Дидона" Герена - прелестный набросок!
Штромбек.
Когда на другое утро Жюльен увидал г-жу деРеналь,оннесколькораз
окинул ее очень странным взглядом: он наблюдал за ней, словно заврагом,с
которым ему предстояла схватка.
IX
ВЕЧЕР В УСАДЬБЕ
"Дидона" Герена - прелестный набросок!
Штромбек.
Когда на другое утро Жюльен увидал г-жу деРеналь,оннесколькораз
окинул ее очень странным взглядом: он наблюдал за ней, словно заврагом,с
которым ему предстояла схватка. Столь разительная перемена в выраженииэтих
взглядов, происшедшая со вчерашнего дня, привела г-жу деРенальвсильное
смятение: ведь она так ласкова с ним, а он какбудтосердится.Онанев
состоянии, была оторвать от него глаз.
Присутствие г-жи Дервиль позволялоЖюльенуговоритьменьшеипочти
всецело сосредоточиться на том, что было у него на уме. Весьэтотденьон
только тем и занимался, что старался укрепить себя чтением вдохновлявшей его
книги, которая закаляла его дух.
Он намного раньше обычного закончил свои занятиясдетьми,и,когда
послеэтогоприсутствиег-жидеРенальзаставилоегосновацеликом
погрузиться в размышления о долге и о чести, он решил, что ему надовочто
бы то ни стало сегодня же вечером добиться, чтобы еерукаосталасьвего
руке.
Солнце садилось, приближаласьрешительнаяминута,исердцеЖюльена
неистово колотилось в груди. Наступил вечер. Он заметил, - иунеготочно
бремя свалилось с плеч, - что ночь обещает сегодня быть совсем темной. Небо,
затянутоенизкобегущимиоблаками,которыепогонялзнойныйветер,
по-видимому, предвещало грозу. Приятельницы загулялисьдопоздна.Вовсем,
что бы они ни делали в этот вечер, Жюльену чудилосьчто-тоособенное.Они
наслаждались этой душной погодой, которая для некоторых чувствительных натур
словно усиливает сладость любви.
Наконец все уселись - г-жа де Реналь подле Жюльена, г-жа Дервильрядом
со своей подругой. Поглощенный тем, что ему предстояло совершить, Жюльенни
о чем не мог говорить. Разговор не клеился.
"Неужели, когда я в первый раз выйду на поединок, ябудувоттакже
дрожать и чувствовать себя таким же жалким?" - говорил себе Жюльен, ибо,по
своей чрезмерной подозрительности к самому себе и к другим,оннемогне
сознавать, в каком он сейчас состоянии.
Он предпочел бы любую опасность этому мучительному томлению. Онужне
раз молил судьбу, чтобы г-жу де Реналь позвали по какому-нибудь делу в дом и
ей пришлось бы уйти из сада. Усилие, к которому вынуждал себяЖюльен,было
столь велико, что даже голос у негозаметноизменился,авследзаэтим
сейчас же задрожал голос и уг-жидеРеналь;ноЖюльенэтогодажене
заметил. Жестокая борьба между долгом и нерешительностью держала его в таком
напряжении, что он не в состоянии был видеть ничего, что происходило вне его
самого. Башенные часы пробили три четверти десятого, а он все еще ни начто
не решился. Возмущенный собственнойтрусостью,Жюльенсказалсебе:"Как
только часы пробьют десять, я сделаю то, что обещалсебенынчевесьдень
сделать вечером, - иначе иду к себе, и пулю в лоб".