Фуке просто в себяприйтине
мог от изумления.
- Да ты подумай, - говорил он ему, - ведь я тебя беру в долю, ането
просто положу тебе четыре тысячи в год!Атывместоэтогохочешьопять
вернуться к своему де Реналю, который тебя с грязью готов смешать. Дакогда
ты прикопишь сотни две золотых, кто же тебе помешает пойти в твою семинарию?
Больше тебе скажу: я сам берусьвыхлопотатьтебелучшийприходвовсей
округе Знаешь, - добавил Фуке, понижая голос, - я ведь импоставляюдрова,
господину ***, и господину ***, и господину *** Я им везу самый высший сорт,
дубовую плаху, а онимнезаэтоплатят,какзавалежник,нуимне,
разумеется, верный барыш; лучше этого поместить денежки и не придумаешь.
Но Жюльен продолжал твердить о своем призванииФуке,наконец,решил,
что друг его немного свихнулся. Натретийдень,едвазабрезжилрассвет,
Жюльен покинул своего приятеля, ему хотелосьпровестиэтотденьвгорах
среди утесов Он разыскал свою маленькую пещерку, но в душе его уженебыло
мира: его нарушилопредложениеФуке.ПодобноГеркулесу,емупредстояло
выбрать,новыбратьнемеждупорокомидобродетелью,амежду
посредственностью, которая обеспечивала ему надежное благосостояние, и всеми
героическими мечтами юности. "Значит, уменянетнастоящейтвердости,-
говорил он себе Это сомнение мучило его больше всего. - Должно быть, я не из
той глины вылеплен, из какой выходят великие люди, раз я боюсь, какбыэти
восемь лет, пока я буду добывать себе кусок хлеба,неотнялиуменятой
чудесной силы, которая побуждает творить необыкновенные дела".
XIII
АЖУРНЫЕ ЧУЛКИ
Роман - это зеркало, с которым идешь по большой дороге.
Сен-Реаль.
Когда Жюльен снова увиделживописныеразвалиныстариннойвержийской
церкви, он подумал о том, что за все это время, с позавчерашнего дня, онни
разу не вспомнил о г-же де Реналь. "В тот день, когда я уходил, этаженщина
напомнила мне, какое расстояние нас разделяет, онаразговариваласомной,
как с мальчишкойпростолюдином. Ясное дело, она хотела дать мнепонять,как
она раскаивается в том, что позволила "мне накануне взять ее зарукуАдо
чего все-таки красивая рука! Прелесть! И как она умеет глядеть, эта женщина,
с каким благородством!"
ВозможностьскопитьнекуютоликуденегнаподрядахсФукедала
некоторый простор течению мыслей Жюльена; они уже нетакчастоомрачались
досадой и не заставляли его мучитьсягорькимсознаниемсвоейбедностии
ничтожества в глазах окружающих. Он словно стоял на каком-товозвышениии,
взирая оттуда сверху вниз,могспокойнообозреватьигорькуюнищетуи
достаток, который для него был богатством.Онотнюдьнегляделнасвое
положениеглазамифилософа,ноонбылдостаточнопрозорлив,чтобы
почувствовать, что из этого маленького путешествия в горы он вернулся другим
человеком.
Его удивило необыкновенноеволнение,скакимегослушалаг-жаде
Реналь,когдаон,поеепросьбе,сталкраткорассказыватьосвоем
путешествии.
Фуке когда-то подумывал о женитьбеинеоднократноразочаровывалсяв
любви; в разговорах сосвоимдругомоноткровеннорассказывалосвоих
неудачах. Не раз осчастливленный раньше времени, Фуке обнаруживал, что не он
один пользуется взаимностью своегопредмета.Жюльенаоченьудивлялиэти
рассказы, он узнал из них много нового. Вечно наедине со своим воображением,
полный недоверия ко всему окружающему, он был далек от всего, что могло хоть
сколько-нибудь просветить его на этот счет.
Все это время,покаонотсутствовал,г-жадеРенальнежила,а
мучилась; мучения ее были самого разнообразного свойства, новсеодинаково
невыносимыми. Она в самом деле занемогла.
- Не вздумай выходить вечером в сад, - сказала ей г-жаДервиль,увидя
появившегося Жюльена. - Ты нездорова, а вечером сыро, и тебе станет хуже.
Госпожа Дервиль с удивлением заметила, что ее подруга, которуюг-нде
Реналь вечно упрекал за то, что она чересчур уж просто одевается, ни стого
ни с сего надела ажурные чулки и прелестные парижские туфельки. За последние
три дня единственным развлечением г-жи де Ренальбылошитье;онаскроила
себе летнее платье из очень красивой, только что вошедшей в модуматериии
беспрестанно торопила Элизу, чтобы та сшила егокакможноскорей.Платье
было закончено всего через несколько минут после того, как вернулсяЖюльен,
и г-жа де Реналь тотчас же его надела. У ее подруги теперь уже не оставалось
никаких сомнений. "Она влюблена, несчастная! - сказала себе г-жа Дервиль. Ей
были теперь совершенно понятны все эти странные недомогания ее приятельницы.
Она видела, как та разговаривала с Жюльеном: лицо еетобледнело,то
вспыхивало ярким румянцем. Взгляд, полный мучительной тревоги, неотрывался
от глаз молодого гувернера. Г-жа де Реналь с секунды на секундуждала,что
он вот-вот перейдет к объяснениям и скажет, уходит он от них или остается. А
Жюльен ничего не говорил просто потому, чтоонвовсеобэтомнедумал.
Наконец последолгихмучительныхколебанийг-жадеРенальрешиласьи
прерывающимся голосом, который явно изобличал ее чувства, спросила:
- Вы, кажется, собираетесь покинутьвашихпитомцевипереходитена
другое место?
Жюльена поразил неуверенный голос и взгляд, которымсмотрелананего
г-жа де Реналь. "Эта женщина любит меня, - сказал он себе, - нопослетого
как она на минутку позволит себе такую слабость,вкоторойонапосвоей
гордости сейчас же раскается, и как только онаперестанетбояться,чтоя
уйду от них, она снова будет держаться со мной так женадменно".Онмигом
представилсебеэтоневыгодноедлянегоположение;поколебавшись,он
ответил.
- Мне будет очень тяжело расстаться с такими милыми детьми,темболее
из такой порядочной семьи; но, возможно, мне придется этосделать.