Онмигом
представилсебеэтоневыгодноедлянегоположение;поколебавшись,он
ответил.
- Мне будет очень тяжело расстаться с такими милыми детьми,темболее
из такой порядочной семьи; но, возможно, мне придется этосделать.Ведьу
каждого есть обязанности и по отношению к самому себе.
Выговоривэтословечко"порядочной"-одноизаристократических
выражений, которыми Жюльентольконедавнообогатилсвойсловарь,-он
проникся чувством глубочайшего отвращения.
"А я в глазах этой женщины, значит, непорядочный?" - подумал он.
Госпожа де Реналь слушала его и восхищалась его умом, егокрасотой,а
сердце ее сжималось: ведь он сам сказал ей, что он, может быть, ихпокинет.
Все ее верьерские друзья, приезжавшие в Вержи во времяотсутствияЖюльена,
наперебойрасхваливалиейудивительногомолодогочеловека,которого
посчастливилось откопать ее мужу. Разумеется, это было непотому,чтоони
что-нибудь понимали в успехах детей. Но то, что он знал наизусть Библию,да
еще по-латыни, приводило верьерских обывателей в такойвосторг,чтоону
них, пожалуй, не остынет еще сто лет.
Но так как Жюльен ни с кем не разговаривал, он, разумеется,ничегоне
знал об этом. Будь у г-жидеРенальхотьчуточкухладнокровия,онабы
догадалась поздравить его с тем, что он заслужил такую блестящуюрепутацию,
а это тотчас же успокоило бы гордость Жюльена и он был бы с ней икротоки
мил, тем более что ему очень понравилось ее новое платье.Г-жадеРеналь,
тоже очень довольная своим нарядным платьем и тем, что сказалейпоэтому
поводу Жюльен, предложила ему пройтись по саду, но вскоре призналась, что не
в состоянии идти одна. Она оперлась на руку беглеца. Ноэтонетольконе
прибавило ей силы, а наоборот,почувствовавприкосновениеегоруки,она
совсем изнемогла.
Уже стемнело; едва только ониуселись,какЖюльен,воспользовавшись
своей давнишней привилегией,осмелилсяприложитьсягубамикрукесвоей
прелестной соседки и затем немедленно завладел этой ручкой. Он думал отом,
как храбро поступал со своими возлюбленными Фуке, аотнюдьнеог-жеде
Реналь: слово "порядочный" все еще лежало камнем унегонасердце.Вдруг
руку его крепко сжали, но и это не доставило ему ни малейшегоудовольствия.
Он не только не гордился, он даже не испытывал никакой признательности за те
чувства, которые она так явно обнаруживала в этот вечер; ее красота, грация,
свежесть сегодня почти не трогали его. Душевная чистота, отсутствие каких бы
то ни было недобрых чувств,безусловно,способствуютпродлениююностиУ
большинства красивых женщин прежде всего стареет лицо.
Жюльен весь вечер был не в духе; досихпоронвозмущалсяслучаем,
который ставит человека на ту или иную ступень общественной лестницы;после
того как Фуке предложил емуэтотнизменныйспособразбогатеть,онстал
злитьсянасамогосебя.
Весьпоглощенныйэтимимыслями,онизредка
перекидывался двумя-тремя словами со своими дамами и,незаметнодлясебя,
выпустилизсвоейрукиручкуг-жидеРенальУбедняжкивсядуша
перевернулась: она увидела в этом свой приговор.
Будь она уверена в привязанности Жюльена, можетбыть,еедобродетель
помогла бы ей устоять против него. Но сейчас, когда она боялась потерять его
навек, она не противилась своему чувству и забылась до того, что самавзяла
Жюльена за руку, которую он в рассеянности положил на спинку стула. Еежест
вывел из оцепенения юногочестолюбца.Какемухотелось,чтобынанего
поглядели сейчас всеэтизнатные,спесивыегоспода,которыезазваным
обедом, когда он сидел с детьми на заднем конце стола, посматривали нанего
с такой покровительственной улыбочкой! "Нет, эта женщина не можетпрезирать
меня, - сказал он себе, - а если так, то мне незачем противиться ее красоте,
и если я не хочупотерятьуважениексамомусебе,ядолженстатьее
возлюбленным". Вряд ли ему пришла бы в голову подобная мысль, если бы онне
наслушался простодушных признаний своего друга.
Это внезапное решение несколько развлеклоего"Какая-нибудьизэтих
двух женщин должна быть непременно моей", - сказал он себе и тут же подумал,
что ему было бы гораздо приятнее ухаживать за г-жой Дервиль - не потому, что
она ему больше нравилась, а лишь потому, что она всегда знала еготольков
роли наставника, известного своей ученостью, анепростымподмастерьемс
суконной курткой под мышкой,какимонвпервыепредсталпередг-жойде
Реналь.
А вот как раз этого юного подмастерья,краснеющегодокорнейволос,
который стоял у подъезда и не решался позвонить, г-жа де Реналь и вспоминала
с особенным умилением.
Продолжая смотр своих позиций, Жюльен убедился, что ему нельзя и думать
о победе над г-жой Дервиль, которая, надо полагать, догадывается о том,что
г-жа деРенальнеравнодушнакнему.Итак,волей-неволейемупришлось
остановиться на г-же де Реналь. "А что я знаю об этой женщине?-спрашивал
себя Жюльен. - Я знаю только одно: до моей отлучки я брал ее за руку, аона
отнимала у меня руку; теперь я отнимаю руку, а она сама берет меня за руку и
пожимает ее. Прекрасный случай отплатить ей с лихвой завсетопрезрение,
которое она мне выказывала. Бог ее знает, сколькоунеебылолюбовников!
Может быть, она только потому меня и выбрала, что ей здесьсомнойудобно
встречаться?"
Вотвэтом-тоибеда-увы!-чрезмернойцивилизации.Душа
двадцатилетнего юноши, получившего кое-какое образование,чуждаетсявсякой
непосредственности, бежит от нее затридевятьземель,абезнеелюбовь
зачастую обращается в самую скучную обязанность.
"Я еще потому должен добитьсяуспехауэтойженщины,-продолжало
нашептывать Жюльену его мелкоетщеславие,-чтоеслипотомкому-нибудь
вздумается попрекнуть меня жалким званием гувернера, я смогу намекнуть,что
меня на это толкнула любовь".